(Не)твой
Шрифт:
Толкаюсь ещё несколько раз, не разрывая зрительного контакта, и кончаю с ней одновременно, сожрав губами громкий вскрик.
Прижимаю Олю, крепко обняв, пока она все ещё дрожит и тяжело дышит, и чувствую, как отчаянно она цепляется за мои плечи, не позволяя отстраниться. И вот сейчас я реально счастлив. И, кажется, взрослая жизнь не такая уж и дерьмовая…
Глава 20. Оля
Я дура. Дура, которая думает только о себе. Дура, которая не контролирует свое тело. Дура, которая издевается над прекрасным, нет, над самом
Что со мной не так? Почему все дерьмо плывет к моему берегу, и почему, разгребая его, мне приходится отталкивать от себя хороших людей, чтобы этим дерьмом их не запачкать. Я же… Я же просто девушка, мне всего двадцать шесть, но такой кавардак вокруг, как будто я уже целую жизнь прожила и проблемы всю эту жизнь только копила, чтобы к старости начать разбираться с ними.
Мне больно и обидно до слез, которые я во время близости с Антоном сдержать не могу, потому что внутри все на части рвется от понимания, что нам скорее всего не быть вместе.
А мне так хочется быть любимой. И он мне это ощущение даёт с головой, окунает в него, как в колодец, и топит там, а я захлебываюсь, блин, с удовольствием! Но сопротивляться приходится, приходится выныривать и воздух ртом хватать, потому что если утону там — уже не выплыву, а камни мои, которые из жизни выбросить нужно, сверху попадают и всю спину переломают.
Мне необходимо вынырнуть. И все камни разобрать. А потом, если я буду ещё нужна…
Пока я снова не могу отключить голову и перестать думать, даже сидя голой на комоде в собственной прихожей, Антон греет меня в объятиях и мягко целует плечо, посылая по телу мурашки.
Он такой… не знаю. Он как будто ненастоящий. Таких не бывает, он слишком хороший. Не уходит от меня, хотя я саму себя уже бы давно послала, помогает, признается в любви… Он как тот самый принц, которого каждая девочка, и я в том числе, рисуют в мыслях и мечтают встретить в настоящей жизни. Чтобы как за каменной стеной и все такое…
И с ним на самом деле так. Почему-то рядом с ним ничего не страшно, я буквально от всех проблем отключаюсь, когда Антон рядом. Даже не знаю, хорошо ли это.
— Крох, — тихонько и хрипло шепчет Антон, не переставая целовать мою кожу. И я не отстаю. Укладываю голову ему на плечо и вожу ноготками по спине, мурашки чувствую, нравится ему, — познакомь меня с сыном.
Говорит, и я застываю. Боже… Я даже не могу себе представить, как это будет выглядеть. Я на самом деле даже мысленно предположить не могу, как отреагирует Матвей. Да и вообще… это неожиданно. Его действительно ничего не пугает, даже наличие у меня ребенка, хотя он сам еще… молодой.
— Антош…
— Почему снова нет? — он напрягается и выпрямляется, начинает злиться, его очень напрягают эти разговоры. Но я не собираюсь говорить ему, что нам не по пути или что-то в этом духе. Я лучше просто расскажу правду.
— Я не отказываю тебе сейчас, не злись, пожалуйста, — тянусь к нему и оставляю поцелуй на подбородке, — я просто хочу тебе ещё раз сказать, что я просто не могу взять и переложить все мои проблемы на твои плечи.
— Ребенок — это не проблема, Оль.
— Я не говорю сейчас о Матвее, хотя его поведение и восприятие меня волнует
— Так расскажи! — он взрывается. Характер у него… Не лучше, чем у Матвея. Окружили взрывные мужчины, а мне хоть с ума сойди рядом с ними. — Оль, ты вот говоришь, что я ребенок, а сама ведёшь себя, как школьница. Скрываешь что-то вечно, все нужно силой вытаскивать. Я просто не понимаю. Ты и не отталкиваешь, чтобы я уже окончательно отвалил от тебя, но и к себе до конца не пускаешь. А мне что делать прикажешь? Как понимать-то? Ты полчаса назад плакала, что тебе со мной хорошо, что за полчаса изменилось?!
— Да ничего не изменилось, мне все ещё с тобой хорошо! Очень! — мне снова хочется плакать, а ещё доказать Антону, что мне действительно с ним хорошо. Мне очень хочется, чтобы он знал, что я не использую его, что у меня не едет крыша, что я не из тех, кто сегодня любит, а завтра нет. Я просто очень хочу, чтобы он понял, почему меня из стороны в сторону кидает, понял и услышал. Это все, чего я сейчас хочу. — Я вообще не понимаю, что ты со мной делаешь, правда творю что-то, как школьница…
— Вряд ли школьницы вытворяют такое, — ухмыляется Антон. Люблю, когда он такой, мне нравятся его идиотские шутки. В последнее время он слишком много грустит и стал сильно серьезнее. Это моя вина. Это я довела его до состояния, когда он стал мало улыбаться и слишком много думать. Бессовестная дура.
— Антош, — глубоко вдыхаю, решаясь рассказать правду. Наверное, больше нет смысла молчать, да и вообще это не тайна на самом деле. Просто я знаю, что Антон захочет мне помочь. И допустить этого я не могу, — мой отец полгода назад ушел из семьи. Он бросил маму, почти ничего не объяснив, и просто ушёл. Где он, мы не знаем, поиски результатов не дали, он просто скрылся. Мы искали его, потому что к нам пришли люди, которым отец должен был много денег. Но по всем документам этот долг принадлежит моей матери. Он просто взял паспорт мамы, записал на неё какой-то свой долг в полтора миллиона рублей, и свалил в закат, когда понял, что отдать он естественно это не сможет. Я продала машину, чтобы отдать часть денег, отдала всё накопления, мы с матерью продали все украшения. Она хотела продать дом, но я не разрешила ей. Другого жилья у нас нет, эту квартиру я снимаю, да и Матвей очень любит этот дом. Мы чудом договорились с ними, что будем отдавать частями. Не отдавать нельзя, я думаю, ты понимаешь, что это за люди. В лесу закопать для них не проблема.
— Оль, решим, придумаем что-то, заработаем! — говорит мой решительный мужчина, а у меня снова сердце сжимается от его заботы. Никто. На самом деле ещё никто и никогда обо мне не заботился так, как он, и от этого в сотню раз больнее.
— Я не могу и не имею права так просто сбросить это все на тебя, ты понимаешь? — смотрю в глаза, но вижу, что он не понимает. Искренне не понимает, какого черта я пытаюсь ему донести. Глупый, упрямый мой мальчик, ну почему ты не хочешь слышать меня… — Прошу, просто пойми! Я разберусь с этим сама, обещай, что ты не будешь лезть в это!