(Не)учебный роман
Шрифт:
— Добрый вечер, — ответила я, казалось, спустя целую вечность, а по факту не более, чем несколько секунд.
— Я думал, ты не придёшь на занятие, — произнес Тимур, а я удивленно повела бровями, требуя подробностей.
Но инструктор не собирался посвящать в ход своих мыслей, а лишь жестом руки указал на водительское сиденье. Я послушно открыла дверь, села за руль, выполнила стандартную подготовку к вождению и стала ждать, когда он присоединится ко мне. Вот только Тимур совсем не торопился и, на удивление, до последнего оттягивал начало урока. А затем он закурил: нервно вдыхал сизый дым и выпускал изо рта серые кольца. Когда
— Тимур, а мы сегодня начнем занятие или будем смотреть на звезды? — я старалась говорить ровным тоном, не показывая волнения, но голос предательски запинался.
— Соболева, — протянул Ариевский, а затем сделал один шаг вперед, сокращая между нами дистанцию, — ты же необучаемая, а я — твой кошмар. Зачем нам занятия?
Я опешила в прямом смысле этого слова. То, что он назвал меня «необучаемой» — не впервой для меня, но откуда он узнал, как его называла я?
Набравшись смелости, я все же рискнула испытать судьбу:
— Откуда тебе известно, что я называла тебя своим кошмаром?
Тимур ухмыльнулся на одну сторону, оглядел меня с головы до ног, а затем с насмешкой произнес:
— Леся, Леся. Меня забавляет, что ты ничего не помнишь из событий того вечера в клубе. Клуб, хотя бы, помнишь?
— При чем здесь клуб?
Меня сбивала с толку кошачья ухмылка, которая так и сияла на лице автоинструктора. Больше всего мне бы хотелось забыть тот вечер, забыть все подробности, забыть к таким чертям собачьим, чтобы и не дрогнул ни единый мускул на лице, когда он упоминал о том злосчастном дне.
— Конечно, совсем не при чем. Ладно, я напомню тебе, если ты страдаешь краткосрочной памятью. Все тот же клуб, текила, а затем твои признания, как сильно я тебя раздражаю, и, что являюсь твоим персональным кошмаром. Продолжать говорить о деталях? Или ты опять начнешь оправдываться? — говорил инструктор, а я только и могла отрицательно кивать головой.
Ариевского до жути забавляла моя реакция на его слова. Он улыбался, как довольный кот, объевшийся сметаны, в то время, как я, густо краснела, покрываясь багровым румянцем. Мужской одеколон пробудил во мне некое дежавю, когда инструктор осмелился подойти еще ближе. Нас отделяло друг от друга несколько сантиметров, я даже чувствовала его дыхание на своей коже. Серые, холодные глаза были заметно прищурены, нос ритмично вдыхал и выдыхал воздух, а губы, едва приоткрытые, кажется, призывали к активным действиям. Я подавила в себе порыв сказать колкость и, видимо, сочтя это за перемирие, Тимур решился прикоснуться ко мне.
Его крепкая рука обвила мою талию, прижимая тело к мужским бедрам. Вторая рука зарылась на затылке, заставляя приблизиться. А затем… Он стал целовать, жадно впиваясь в самую глубину рта. Его язык скользил снизу вверх, а губы притязательно сжимали кожу. Он время от времени закусывал мою нижнюю губу, а затем нежно проводил по ней кончиком языка. Мое дыхание сперло и, кажется, подогнулись колени, когда Тимур подхватил меня руки и усадил на капот автомобиля.
Мое тело трепетало… В голове творился настоящий каламбур, и я совсем не отдавала отчета действиям, когда осмелилась положить руки на широкие плечи. Перед глазами был только он и его требовательные губы, которые обещали утопить в неизведанной страсти.
— Думаю, нам нужно остановиться, — его голос нарушил странное перемирие, и я, тяжело дыша и быстро моргая ресницами, уставилась на Ариевского.
— Тимур, — протянула я, но указательный палец на моих губах призвал к молчанию.
— Соболева, просто молчи, — мужчина помог мне слезть с капота и усадить на водительское сиденье.
Я так и не смогла унять дрожь в пальцах. Так и не смогла произнести ни единого слова. Все происходило будто бы в автоматическом режиме, диктуемое подсознанием: отрегулировала спинку сиденья, поправила зеркала, проверила нейтральную скорость на коробке передач, запустила мотор, включила ближний свет фар и стала ждать…
— Трогайся, — произнес автоинструктор и я, послушно выжав сцепление, включила первую скорость, опустила стояночный тормоз и слегка нажав на педаль газа правой ногой, начала плавно отпускать сцепление.
Машина тронулась вперед. Затем очередь дошла до второй передачи, а после — третьей. Со скоростью сорок километров в час я наматывала круги по пустой учебной площадке. Затянувшаяся тишина казалась каким-то пугающим перемирием. Время от времени я бросала в сторону Тимура беглый взгляд, пытаясь понять, о чем он мог думать. Но гордый профиль не выражал никаких эмоций, от чего я все больше увязала в собственных сомнениях.
Спустя короткое время Ариевский потребовал остановиться, а затем обыденным тоном сообщил о следующем упражнении. Эстакада — трогание на подъем. Несколько минут я внимательно слушала теоретическую часть: следить за тахометром, дожидаясь нужного числа оборотов, и держать одновременно несколько педалей. Все казалось легким и понятным, пока дело не дошло до практической части. Остановив машину на определенном подъеме, я попытался тронуться с места. После неизвестно какой неудачной попытки, Тимур устало потер лоб и обратился ко мне.
— Лесь, зачем тебе вождение? Ну не получается у тебя, понимаешь? Может, перестанешь насиловать учебный автомобиль? — в его голосе не было упреков и даже претензий. Фраза больше звучала, как констатация фактов. Вот только меня совсем не устраивал подобный вердикт.
— Может, это у тебя плохо получается обучать? Может, это ты — плохой учитель, а, Тимур? Почему я должна отказываться от заветной мечты? Просто потому, что ты считаешь меня необучаемой? А кто ты такой, чтобы делать подобные выводы? Чего ты добиваешься, автоинструктор? — я хотела сорваться на крик и, возможно, даже сорвалась, если бы не этот ласковый взгляд, скользящий снизу вверх и задерживающийся на моих губах.
Тимур поддался вперед и, не спрашивая никаких разрешений, взял мою руку в свою. Легко коснулся тыльной стороны ладони, повергая меня в шок. А затем прозвучал его низкий голос, который больше походил на едва уловимый шёпот:
— Возможно. Ты знаешь, что обучение должен проводить незаинтересованный учитель?
— В чем заключается твой интерес? — спросила я, боясь услышать ответ.
Я боялась его искренних признаний, но больше всего боялась признать перед самой собой странные чувства к этому брутальному мужчине.