Не вернёмся, не свернём
Шрифт:
— Вы так думаете? — усомнился я, поскольку точно знал, что такой локомотив успешно перегонял грузы.
Далее мы затеяли спор по поводу двигателей. Используемые Гололобовым четырёхцилиндровые паровые машины я категорически отмёл. Мало того, что они сложные сами по себе, так ещё и недостаточно мощные. И словно фокусник, достающий кролика из шляпы, я выудил третью папку с чертежами трёхцилиндровых машин для более мощного котла.
— Это будет недёшево, — оценил с ходу Михаил Владимирович. — И мне нужна лаборатория для проведения экспериментов.
— Извольте, подайте требования к лаборатории, — моментально принял я условия конструктора, чем сильно удивил его.
Поскольку «умом и сердцем» Михаила Владимировича я завладел, то мы продолжили разговор всё о тех же цистернах на колёсах. В очередной раз я ошарашил конструктора, предложив необычное решение. Спасибо Артёму, что сумел подготовить столько материала. Пока мы с близнецами путешествовали, друг собрал обширную справку по той теме, что требовалась.
На данный момент железнодорожные цистерны, образно говоря, не похожи на самих себя. Конструкция инженера Брандта в большей степени напоминает вагон-платформу, под брюхом которого расположена ёмкость для слива жидкости. Эти вагончики двухосные, коротенькие, с небольшой грузоподъёмностью.
В моем чертеже был отображена «классическая» цистерна, котёл которой имел не квадратную, а скруглённую форму. Четырёхосная платформа позволяла увеличить грузоподъёмность до тысячи пудов. Неимоверная величина для этого времени. Примерно так мне и сказал Михаил Владимирович. Я же высказал пожелание сформировать на базе Путиловского завода грузовой состав вместе с новым локомотивом. Паровоз без лабораторных испытаний мне не пообещали, но со всем остальным конструктор согласился.
— Документацию подготовлю дней через десять, — заверил он. — По поводу листового металла и прочих материалов вопрос не ко мне.
— Я знаю, к кому обратиться.
Вечером у Сергея дома я высказал друзьям всё, что думаю о нашей затее.
— Артём, объясни, зачем нам паровозы? Это такой головняк! Никто из нас в этом деле не сечёт. Я назвал конструктору вес, и он сразу усомнился, что рельсы выдержат такой локомотив.
— А что с моим заказом на цистерны?
— Будут, и быстро. Для Путиловского завода это раз плюнуть, ерунда, — пообещал я, — но прибыли от завода в ближайший год не ждите. Мало того, всю толпу рабочих придётся содержать из собственного кармана.
— Попробуем заинтересовать с размещением госзаказов Георгия I, — выдал Серёга идею.
— Это как же? — иронически поинтересовался я.
— Подготовь ему чертежи бронепоезда, он должен оценить.
— И продемонстрировать иностранным шпионам толковую идею?
— К твоему сведению, аналоги уже несколько лет как существуют, — возразил Артём. — В англо-бурской войне такие поезда использовались англичанами против партизан. Ты лучше поделись, что там у тебя с Верой Витте?
— Был один раз в гостях, обсудили статью для журнала, — отчитался я.
— И что дальше? Где пение серенад под балконом, цветочки и прочая бабская лабуда? — допытывался друг.
— Пусть она радио слушает, — огрызнулся я.
— Передумал жениться? — картинно всплеснул руками Сергей.
— Колись, чем девушка тебе не угодила? — насел на меня Артём.
— Парни, да не знаю я. Мне кажется, что жениться ни на ком не смогу. Формально мне Вера подходит по всем показателям. Тесть министр, семья обеспеченная, связи в Европе. Но менталитет у них соответствующий времени.
— Она снова с тобой только на французском чирикала? — хохотнул Артём.
— Если бы только это. К двадцатилетней девушке очень хваткая тёща прилагается. Графиня мне такой допрос устроила, что мама не горюй! Потребовала отчёт о моих действиях за прошедшие полгода.
— То, что мадам Витте крутит супругом, я тоже замечал, — согласился Серёга. — Думаешь, полезет в наши дела?
— Она уже влезла. В киноиндустрию так точно, — напомнил я. — Не уверен, что хочу жениться на Вере. Ещё одна наша встреча может стать фатальной, и я официально приобрету статус жениха. Потому и ограничил посещения.
— Нужен нам тот министр? — поддержал меня Артём. — Не… Мне душевное состояние друга важнее.
— Тогда его нужно отправлять подальше от Петербурга, — предложил Сергей. — На днях начнётся показательный процесс над староверами и конкретно над господином Бурылиным. Староверы попритихнут. В идеале тебе бы провести месячишко в Москве, а там уже и домой можно.
— А как быть с Путиловским?
— Пару недель тебе на решение всех дел. Основное ты сделал, в ситуацию вник. Мы теперь в курсе, что и как. Со строителями решим, но это когда потеплеет. Цеха работой ты на три-четыре месяца обеспечил, — перечислил Артём. — Выделим контролёра из наших. А руководить будешь дистанционно. Пусть тебе пишут письма.
— У нас ещё нет договора по полевым кухням, — напомнил я.
— Бумаги на подходе. Деньги тоже. Процесс попробуем ускорить. Должен же военный министр на автомобиле ездить? А то как-то несолидно для его ведомства колясками на конной тяге пользоваться.
В отведённые мне две недели я фактически поселился на заводе. Пусть здесь и был налажен процесс, но дел хватало. Проще всего было обеспечить показ фильмов в имеющемся театре. Хотя какой там театр! Большой сарай с претензией на помпезность и пыльным занавесом на куцей сцене. Ничего, я им обязательно настоящий Дом культуры забабахаю. Главное, чтобы те соучредители, которые имеют двадцать процентов акций, вой не подняли. Прибыль завода будет вся идти на его переоснащение и улучшение жизни рабочих. Мне удалось у Артёма отобрать груз, что прислал Искандер. Трёх тысяч джинсовых комбинезонов на всех рабочих не хватило, конечно. Позже ещё довезём.
Друг несильно возмущался тому, что я забрал комбинезоны. Даже предложил нанести на спину белой краской текст «Путиловский». С одной стороны, реклама того, как мы заботимся о людях, а с другой — так просто не продадут, если кто-то решит заработать. Мастера в цехах переписали тех, кто получил обновку. Пусть попробуют «потерять»! Насчёт штрафов я был против, но на заметку таких работяг возьмём.
Столовую я тоже проверил. Кухня меня опечалила. Привёз им пять керосинок, но с теми печками, что имелись, нужно что-то решать. Управляющий только разводил руками, типа дотаций на столовую не поступало. Никто из заводоуправления такой дурью, как снятие пробы обеда, не маялся. Это я решил откушать. Условно съедобным посчитал только хлеб. Зато шокировал своим поступком всех, от мастеров до рабочих. Стучал кулаком по столу, грозился. Обещал заводоуправление в полном составе посадить в подвал и месяц кормить тем, что едят рабочие ежедневно.