Не вернёмся, не свернём
Шрифт:
— Вы хоть пробовали как-то это… — с недоверием я разглядывал фанерно-полотняную «этажерку» с мотором.
— А как же! — обрадовался Владимир и начал перечислять тренировки.
Делали подскоки, согласно указаниям и инструкции, гоняли пропеллер на холостых оборотах, управляли чем-то там, только взлетать не рискнули. Он вообще не ожидал, что столько людей соберётся посмотреть их полёт.
— Господа, извольте подойти к гримёрам, — неожиданно вклинился в нашу беседу Костик.
Он оценил погоду и решил, что через час-полтора распогодится и можно будет не только снимать, но и летать на самолёте. Гримёр в последнее время стал обязательным человеком на съёмках. Отчего-то Костик решил, что не только артисты должны отлично выглядеть на экране, но и на документальных лентах хорошо бы иметь более эффектные лица. Гримёр расторопно и быстро сделал более выразительными глаза Склифосовскому. И тут же попытался подкрасить графиню. Та было взбрыкнула, но Светлана Анатольевна, крутившаяся всё время рядом с графиней, что-то пошептала и убедила девушку даже на тёмную губную помаду.
К тому времени, как успели переправить всех гостей от железнодорожной платформы до аэродрома, небо очистилось от туч. Костик вынул рупор и начал расставлять зрителей и операторов, чтобы получилось наиболее удачно по освещению и прочим композиционным нюансам. Его операторскую деятельность прервал Склифосовский, сообщив, что ему пофиг на освещение, а вот самолёт требуется поставить против ветра. Операторов тут же начали передвигать, ориентируясь на флажок, указывающий нужное направление.
— Дядя Коля, а можно нам на крыле посидеть? — теребили меня отпрыски Деевых. — А примерить очки?
— Они вдвоём полетят или по одному? — поинтересовался Егор Деев, заметив, что посадочных мест в самолёте два.
Тут ещё Рябушинский приблизился ко мне и представил Николая Егоровича Жуковского.
— Просто не верится, не верится, — бормотал профессор, не отрывая взгляда от аппарата.
Чуть в стороне Чаплыгин выспрашивал у Туполева про форму винта. Отчего, мол, такая, а не другая.
— Так в цеху как зажали в тисках, так и скрутили, — бесхитростно ответил Андрей.
Я чуть не поперхнулся воздухом, но успел прикусить язык. Пусть так и думают, что случайно получилось. Как-то мы этот момент упустили из вида.
— Элероны крепятся к верхним и нижним частям на шарнирах. Являются продолжением крыла, как по длине, так и по размаху, — описывал технические характеристики самолёта Туполев всем, кого это интересовало.
— Элероны — это где? — перебил один из Деевых.
Туполев поспешил с ответом, попутно просвещая, что впервые элероны в авиации применил Ричард Перси четыре года назад на своём моноплане.
— Так мы что, не первые? — озадачился Андрей Деев.
— Не первые. Но у нас лучший самолёт в мире! — возмутился Склифосовский.
— Музыку и духовой оркестр нужно было, — подошёл ко мне Артём.
— Будет оркестр где-нибудь под Петербургом на следующий год, — пообещал я.
— Тогда командуй начало.
Владимир правильно оценил мой кивок и поспешил в кабину. Парочка техников кинулась следом, чтобы повернуть винт, ещё двое вцепились в хвостовое оперение, приподнимая корпус. Двигатель мотора загудел, раскручивая винт.
— Разбег! — начал комментировать действие Туполев. — Пробные подскоки.
— Ой, убьётся! — запричитал кто-то из женщин.
Самолёт тем временем удалился от нас на приличной расстояние, неуклюже подскакивая и подрагивая всем корпусом. Взлётное поле идеально ровным не было. Траву скосили, камни собрали, а в целом это был далеко не аэродром.
— Есть! Взлёт! — заорал Андрей, и зрители разом закричали что-то на эту тему.
Я кричать «ура!» не спешил. Оторваться от земли — не самое сложное. Посмотрим на приземление.
— Элероны сейчас помогают пилоту выполнить разворот, — громко декламировал Туполев. — Хвостовое оперение, состоящее из стабилизатора и рулей высоты также используется для манёвров. Видите! Вон! Чуть наклонился и начал разворачиваться! Молодец!!!
Зрители стихли. Все боялись вздохнуть и что-то сказать, ожидая возвращения самолёта.
— Крепление стабилизаторов к хвостовой части фюзеляжа осуществляется при помощи двух шарниров в передней части, заднего переставного узла, четырёх подкосов и четырёх расчалок, — продолжал Туполев. — Заход на посадку! Смотрите, смотрите, как пилот грамотно управляет рулями высоты! Снижение скорости и… И!
— Есть! — выдохнул я. — Приземлился.
— Ура! — раздалось вокруг, и в этот раз я поддержал крики радости.
Техники тем временем кинулись на поле помогать притормаживать самолёт.
— Эта графиня точно решила лететь? — тихо уточнил у меня Артём.
— Очки нацепила, кулачки сжимает, — кивнул я на девицу. — Туполев утверждает, что обучение на земле прошла. Какой рычаг и когда дёргать, в курсе, мотор заводить умеет.
— Рулёжка пока не очень, — отметил Артём, как справляется с техникой Владимир.
Кинооператоры уже выдвинулись навстречу, желая запечатлеть пилота. Фотограф с репортёром тоже поспешили к герою. Ничуть не приуменьшаю, действительно, к герою.
Полчаса суеты и криков завершились. Техники проверили, прощупали аппарат и заверили, что он к полёту готов. До последнего я надеялся, что графиня испугается и передумает. Но нет. Это же русские женщины, упёртые как паровоз. Взлетела София неплохо. А с разворотом у неё сразу не задалось. Самолёт стал «махать» крыльями, один раз клюнул носом.
— По конструкции эти модели никогда не падали в штопор, — успокаивал не то себя, не то меня Артём.
— Рябушинский припомнил, что девица к тому же фрейлина двора, — протиснулся к нам Серёга, волнуясь за графиню и за нас в том числе.
Операторы продолжали снимать в полной тишине, зрители молчали, ожидая, чем всё закончится. Графиня всё же справилась с управлением и развернула аппарат. Только к этому моменту она набрала такую высоту, что приземлиться на поле не успевала. Пролетев над нашими головами метрах в десяти и подняв воздушный вихрь, она стала снова удаляться, теперь в противоположную сторону. Довольно уверенно сделав вираж, она стала заходить на посадку. Зрители кинулись врассыпную. Только Костик остался, продолжать крутить ручку кинокамеры. Кепку с его головы сдуло, но крылом его самого не зацепило. Костик без эмоций развернулся и продолжил снимать посадку Софьи. Отчего-то самолёт стал заваливаться на левое крыло. И как только он чиркнул по земле, как его закружило и повело.