Не вернуться никогда
Шрифт:
Вот тут бы и объявить, что "наступила долгая тишина…" Но это было бы неправдой. Никто из нескольких тысяч людей, собравшихся у шатра, даже не задумался над своим выбором! Это шло и от особой беспечности, с которой анласы смотрели на мир… и от восхищённого взгляда на него же, и от желания не просто жить — но жить и свершать, и от осознания собственной силы, и от тяги к риску… Но — так или иначе! — сразу за тем, как кэйвинг замолчал, раздался ужасающий обвальный грохот стали — ратэсты били в щиты оружием или просто кулаками в боевых перчатках, как бы заверяя печатью решение кэйвинга.
Трампеты
— Эдэрик, любимец песни! Мы начинаем большое дело — так спой же нам. Воин — воинам. Спой так, чтобы мечи зашевелились в ножнах!
Сэп одним прыжком оказался рядом с кэйвитнгом. Он был молод, медно-рыжие волосы, заплетённые в перевитые золотом косы, падали на закрытую чёрной кольчугой широкую грудь. Движением руки отбросив плащ, Эдэрик снял арфу с круто изогнутыми посеребрёнными рогами с бедра и поставил её на колено — а ногу утвердил на борту.
— Анласы отважные!
Дьяуса-воина,
Ветра-Вайу
Дети любимые!
Дорога морская,
Топи и чащи
Нам все покроны!
Новые земли,
Богами данные,
На щит поднимем,
Мечами вспашем,
Костьми засеем
Врагов бесчисленных!
Выйдем мы в поле —
Земля качнётся!
Выйдем на море —
Волны в берег
Ударят с громом!
Боги наши
И предки наши
На нас, анласов,
Своих потомков,
Из дальних пределов
Смотрят довольно!
Открыты для воинов
Врата
Воины, смерти
В бою не страшитесь!
Нет лучше доли,
Чем за родной свой
Роди сражаться
И пасть в сраженье!!!
* * *
Мальчишки покинули место совета в несколько лихорадочном, приподнятом настроении. Они без нужды доставали оружие, излишне громко говорили и в открытую обсуждали свои планы — кое-кто уже взял штурмом город-другой, порубил сотню врагов и поднёс выкуп за невесту кому-нибудь из пати.
Впрочем, Вадим понял уже, что война и вправду сулила хорошую жизнь всем — от кэйвинга до полуневольников-лэти. Несмотря на кочевое прошлое, идеалом большинства анласов было осесть на землю, распахать хороший её кусок, а на остальной — развести коней и коров. Земля лежала перед ними — только бери, а уж взять-то любой из них не помедлит!
Вадим слегка отстал — ему было интересно посмотреть лагерь. А Ротбирт отстал за компанию с другом. Вокруг кипела суета — казалось, весь зинд собирается сниматься буквально сию секунду. На самом же деле выступать решено было лишь через два дня, но женщины уже перебирали скарб, мужчины правили упряжи для волов, чинили повозки и оружие, мальчишки играли в "поход" и "войну с карликами"…
Ротбирт, рассказывавший об увиденных охотничьих псах, вдруг осекся и замедлил шаг. Вадим даже ничего не успел спросить — крутнув головой, увидел сидящего на перекрещённых оглоблях старика.
Седой, как снег, с заплетённой в косу длинной бородой, но, тем не менее, ещё очень крепкий, он сидел, широко расставив ноги и сплетя длинные узловатые пальцы на навершии сучковатого посоха, упёртого в землю. Синюю хламиду в юношески тонкой талии перетягивал ремешок, на котором висели кошель и сакса.
— Атрапан, — шепнул Ротбирт. — Пойдём скорей, Вадомайр…
Кустистые, похожие на клочья северного мха брови атрапана шевельнулись, открыв глаза, показавшиеся Вадиму белыми… но нет, просто в них разлилась очень светлая голубизна. Невидимые за клювовидным носом и усами губы произнесли — отчётливо, негромко:
— Привет тебе, Вадомайр Славянин, отважный кэйвинг.
Ротбирт охнул и даже отстранился от Вадима, неверяще глядя на него. Вадим же шагнул вперёд и удивлённо спросил:
— Почему вы… — начал он по-русски, но перешёл на анласский, — …ты меня так называешь, старик? Я даже ещё не ратэст вашего кэйвинга, а ты меня называешь этим титулом!
Брови нависли, вновь скрыв голубизну: