Не верю в доброту братвы
Шрифт:
В квартиру Глеб вернулся бледный, как полотно, руки тряслись от волнения.
– Что случилось? – с тревогой спросила Катя.
– Это Герасим… Это все Герасим…
Слух уловил тихие, но быстрые шаги на лестнице. Девятый этаж, а кто-то поднимается пешком, хотя лифт работает. И поднимается, стараясь не шуметь. Значит, к ним подбирается враг – опасный и коварный. И что теперь делать Глебу? Он шел к Кате для того, чтобы предупредить ее, и убивать никого не собирался, поэтому не взял с собой ствол. И пока до него доберешься, пройдет не меньше часа, так далеко он
Вертолет – это не только винтокрылая машина. Вертолет – это еще и форма извращения, которую в мрачных красках обрисовали бандиты. Руки они пока не распускали, только пугали, распаляя свои дикие фантазии, но страхов Нина натерпелась.
Ее привезли во двор дома на окраине города, вывели из машины.
– Пошли!
Мороз на улице, но идти в теплый дом она не хотела: боялась. Уж лучше на улице замерзнуть… Но пучеглазый детина грубо схватил ее за руку, силой затащил в дом.
– Тоха, ты чего с дамой такой грубый? – спросил тот самый мужчина, который сегодня в сопровождении своих телохранителей навещал Глеба.
Это и был Герасим. Он появился откуда-то из глубины дома и на ходу полотенцем вытирал руки. Как будто кровь с них стирал.
Тоха разжал руку, отпуская Нину.
– Я твоему мужу говорил, что нельзя меня обманывать. А он меня обманул, – сказал Герасим, с интересом разглядывая Нину. – Я предупреждал его, что с тобой будет, если он меня попытается обмануть… Он у тебя что, извращенец?
– Нет, – выдавила из себя Нина.
– А мне кажется, извращенец. Но тебе, девочка, повезло. Я не извращенец. Мне нравится обычный классический секс…
– Что Глеб такого сделал? – сдавленным от страха голосом спросила Нина.
– Он обманул меня. Подставил под удар совершенно невинного человека. Это же он убил Славу Жилкина?
– Я не знаю такого.
– Но ведь твой Глеб кого-то убил?
– Нет.
Врать она уже научилась, но это у нее пока получалось плохо, и бандит запросто мог распознать обман, если бы ей пришлось к нему прибегнуть. Но ведь это не обман, это ложь во спасение любимого человека. Это про себя она не очень-то умеет врать, но сейчас на кону жизнь Глеба. И она уже не та дура, которой была прежде. Она умеет хитрить, играть и даже выигрывать. Если даже Глеб попался сегодня на ее уловку, то ей ничего не стоит обмануть Герасима…
– А ты хоть знаешь, за что твой Глеб убил Славу?
– Он никого не убивал.
– Твой Глеб его «телку» трахнул, а Слава ему за это втащил. А Глеб отыгрался… Из-за бабы все, из-за бабы. Но не из-за тебя.
– И что с того?
– Зря ты мужа своего защищаешь. О себе лучше подумай. Я ведь человек добрый, но всему есть предел. Достала меня ваша семейка! – Герасим смотрел на нее зло, но вместе с тем и вожделенно, и эта гремучая смесь ужасала.
– Ну если вы хотите, чтобы я мужа оговорила, я могу… Ну если он там кого-то трахал…
Чтобы хитрость удалась, Нина должна была изобразить испуг, и для этого ей вовсе не пришлось напрягаться. Жуткий страх и без того держал ее за горло.
– Не надо никого оговаривать, – покачал головой
– Но Глеб никого не убивал.
– А кто убивал?
– Не знаю.
– А Глеб твой знает… На кого стрелки перевести, знает… Пошли!
Герасим схватил Нину за руку, потащил за собой к двери, за которой в подвал спускалась лестница.
Глубокий в доме подвал, с толстыми бетонными стенами и высокими потолками. Там Нина увидела полуголого человека с разбитым всмятку лицом. Он висел на вытянутых сзади руках, толстой веревкой подвязанных к скобе, вмурованной в потолок. Так в старину людей вздергивали на дыбу, одним только этим причиняя им невероятные страдания. А этого узника еще и били. Невысокий, неказистого вида парень с бешеными глазами, увидев Герасима, ударил висящего кулаком в живот. Еще и еще…
– Ну что? – спросил Герасим.
Палач остановился, рукой отер пот со лба:
– Да признается, Игорь Максимович. Только как-то вяло. Не верю я ему.
– Да я… Я заказал вашего Славу, – простонал мужчина.
Он не мог видеть Герасима, потому что у него распухли веки, да и синяки под глазами подпирали. И еще он шепелявил, потому что у него были выбиты зубы.
– Кому ты его заказал? – спросил палач.
– Жора… Жора его зовут… Фамилию не знаю… И как найти, не знаю…
– Я спрашиваю, как найти этого Жору?
Палач снова обрушил на него град ударов, но Герасим остановил его:
– Видишь, человек сознается в том, что убил Славу. А вот я ему почему-то не очень верю… И ты сознаешься, если тобой Кеша займется… Кеша, займешься девочкой?
– Да не вопрос, Игорь Максимович! – осклабился палач. – Сначала на лыжах прокачу…
Герасим ударил быстро, коротко, и Кеша подался назад, хватаясь за отбитую челюсть.
– Эта девочка со мной, пацан, и на лыжах я буду ее катать…
– Я все понял, Игорь Максимович…
– Ну если понял, давай, работай… А ты смотри! – Герасим схватил Нину за шею и заставил смотреть, как палач избивает свою жертву.
Мученик потерял сознание, а Кеша все не унимался. Он мог забить его до смерти, если уже не сделал этого. Герасим смотрел на несчастного, и ни капли сожаления не было в его взгляде. Он даже наслаждался этим зрелищем…
И все-таки он остановил палача. Дал ему отбой и вывел Нину из подвала. Она не чувствовала под собой ног, поднимаясь по лестнице почти в полуобморочном состоянии.
Герасим затащил ее на второй этаж, затолкал в комнату, половину которой занимала широкая кровать с железной спинкой. Не успела она опомниться, как на ее запястьях защелкнулся браслет наручников. Но приковать себя к спинке кровати она просто так не позволила, пыталась вырваться даже после того, как Герасим влепил ей пощечину. И все-таки он приковал ее к кровати – сначала за одну руку, затем за другую.
– Ты женщина, поэтому пытать я тебя буду здесь. Начнем с приятного, – глумливо сказал он, расстегивая пояс на брюках. – Если не поймешь, подвесим к потолку. Не бойся, Кеша тебя не трахнет, он будет тебя просто бить. А бьет он очень больно…