Не влюбляйся в тёмного мага! Избранная невеста
Шрифт:
Решимость. Вот, что Дари сейчас ощутила. Именно с такой решимостью ее предки кидались в бой даже с раскладом один против сотни. Не отступать. Не сдаваться.
Но едва нога ступила на выложенный мозаичными, неожиданно светлыми плитами пол, она ощутила… умиротворение. Радость. Пока робкую, недоверчивую.
Замок…
— Он живой! Он… рад мне!
— Да, — Даркарен словно прислушался к чему-то, держа ее за руку, — раньше замки умели делать “с душой”.
Они вошли через неприметную полукруглую дверцу.
Даже на красоту коридоров не обратила внимания. На мозаики, которые иллюстрировали жизнь прежних хозяев замка. Бои магов, их развлечения, исследования, уроки…
— Душой? — переспросила.
Дари чувствовала — ее тянет туда, наверх. Именно наверх, выше, на самую высокую башню, а вовсе не в подвалы.
— Раньше при строительстве таких вот родовых замков основатель часто либо отдавал часть своей души, либо же один из его кровных родственников добровольно приносил себя в жертву на алтарном камне — и становился “душой замка” — его вечным хранителем, — спокойно пояснил маг, — что — Черная Смерть тебе этого не рассказывал?
Нет, она не покраснела. И так догадывалась… Как она могла подумать, что хоть что-то от него укроется? Даже если это известие о том, что основатель рода Элигар не так мертв, как бы многим хотелось.
— Нет, — качнула головой — у нас было много других тем для разговоров, а времени — мало.
Шаг. Еще шаг. Она почти бежала, чувствуя, как внутри что-то отдается эхом этой боли. Тянется, вырывается наружу, заставляя ускорить шаг.
— Тьма, твоя сила слишком нестабильна! Дари, назад!
Конечно, она не послушала. Просто не имела права сейчас. Она должна спасти род. Вернуть Мирая. Чего бы это ни стоило. Преданность семье у темных в крови — не врали древние трактаты. И очень не хотелось бы, чтобы Дарк встал у нее на пути, пусть даже во имя ее собственной безопасности.
Однако, он не стал. Вместо этого ее схватили за талию и подняли в воздух, сгребая в охапку.
— Зов древнего замка силен, — лицо Даркарена было вновь бесстрастным и спокойным, — это может быть опасно в первые мгновения. Твой долг я признаю, но… Позволь помочь.
В ответ на короткий отрывистый кивок ее внесли на самый верх. Огромные кованые двери распахнулись беззвучно.
Зал. Такой же пустой, но не заброшенный. В нем нет пыли, нет ощущения затхлости.
Есть только одно — посередине стоит небольшой круглый камень, по поверхности которого тускло бегут сполохи.
— Силен. Сколько веков прошло…
По залу пронесся шелест. И все отчетливее он складывался в эхо слов: “Помоги! Оживи! Сохрани! Силу свою прими! Шиповника остры шипы, но как бываем слепы мы… Сквозь явь и бред, сквозь смерть и сон, вернется тот, кто предречен!”.
И снова “Прими! Спаси!”.
Шепот оглушал. Шепот входил в кровь. Шепот растекался ядом.
С неожиданной силой она вырвалась из чужих рук.
Невидимый ветер взъерошил волосы.
И Дари закружилась, полностью отдаваясь этому неистовому, пугающему танцу.
Засмеялась, зная, что ей вторит смехом сама земля. Эти стены. Эти горы. Эти воды.
Шагнув к камню, она уже знала, что делать.
Когда-то непонятные и страшные, слова Мирая Черной Смерти разом обрели ясность и простоту.
“Я в ловушке, но выход есть. Не нужно жертв — они лишь укрепят стены моей тюрьмы. Дай мне то, что никто иной дать не способен”.
— Я отдаю тебе мою дочернюю любовь, Мирай Черная Смерть. Мою безусловную преданность. Мою магию, что ты передавал своему роду сквозь века. Будь свободен!
“Нужно всего лишь пожелать”...
Ладони коснулись алтаря. Искаженные символы. Ловушка для создателя.
Их легко стереть… кровью. Силой, что течет в жилах потомка. Поэтому род и истребили. Не хотели и шанса оставить.
Она бы обманула, если бы сказала, что это было приятно.
Она бы солгала, если бы сказала, что не хотела изменить решение.
Она бы преувеличила действительность, если бы уверяла, что это тяжело.
И никак не ожидала, что за спиной вдруг встанет кто-то еще. И станет легче.
Этот кто-то положил свои ладони поверх ее собственных, и невозмутимо щурил фиалковые глаза, в которых плясало черное пламя.
— Я обещал, что больше тебе не причинят вреда.
И мир взорвался. Изменился. Сошел с орбиты.
Полыхнувшее пламя отбросило их прочь, но темный легко приземлился на ноги, продолжая прижимать ее к себе.
— Что ж… у нас нет времени задерживаться, Дари. Когда древний придет в себя — он сам пожелает пообщаться. У Долины Грез есть хозяин, и сюда не пройдет никто лишний. О наследстве вы поговорите чуть позже. Ты согласна?
Он спрашивал. Впервые – не решал все сам. Он признал ее если не равной, то достойной. И это стоило любого, пусть самого тернистого пути.
— Да, — ответила, повышая голос, что он расслышал в окружающем их гуле, — ты прав, возвращаемся!
В душе царило странное искушающее чувство свободы. Хотелось смеяться в голос и танцевать босиком по камням.
Полная магии, она не представляла теперь, как вообще ходила, дышала, даже могла чему-то радоваться раньше.
Жить. Любить.
Маги почти никогда не выживают при выгорании. Особенно, темные. Раньше она не понимала, когда слышала "Бедняга. Как они с ним жестоко, лучше б казнили", когда в газетах изредка печатали судебные процессы с магами. Теперь поняла. Осознала в полной мере.