Не вошедшее в сборники

Перевод Е. Суриц.

Пусть наша история и потерпит крушение на разбегающихся рельсах Non Sequitur, Лимитед, что тут поделаешь; но вы всё-таки займите место в экскурсионном автобусе «Raison d’etre». Буквально на минуточку, только чтобы рассмотреть одну тему, ну, назовем её, скажем: «Что поджидает нас за углом».

Omnius mundus in duas partes divisus est — одни носят галоши и платят подушную подать, другие — открывают новые континенты. Континентов для открывания, увы, не осталось, зато к тому времени, когда выйдут из моды галоши и подушная подать разовьется в подоходный налог, те, другие,

Фортуна, Удача и Случай названы в словарях синонимами. Но знаток в них отметит различия. Фортуна — это назначенный вожделенный приз. Удача — дорога к нему. Случай затаился в тенях при этой дороге. Лицо Фортуны — сияющее, призывное; лицо Удачи горит отвагой. У Счастливого Случая лицо прекрасное, безупречное, рожденное снами. Мы еще видим это лицо на дне нашей чашечки кофе, пока перевариваем и критикуем свою утреннюю котлету.

Искатель риска — это тот, кто по дороге к Фортуне не спускает глаз с летящих мимо изгородей, лугов и рощ. Этим он отличается от искателя удачи. Рекорд рисковости был поставлен давным-давно — тем, кто скушал запретный плод. Найти доказательство того, что это действительно имело место, — высшая цель искателя удачи. От обоих типов одна морока. А мы с вами, люди простые, законопослушные, раскурим-ка лучше трубку, угомоним детишек и кота, устроимся в плетеном кресле под мигающей газовой горелкой у холодного окна и рассмотрим небольшой рассказ про двух искателей риска.

— Слышали анекдот про эскимоса? — спросил Биллинджер в малой дубовой гостиной, сразу слева, если вы проникнете в Виргинский клуб.

— Конечно, — ответил Джон Реджиналд Форстер, вставая и выходя из комнаты.

Форстер взял у служителя свою соломенную шляпу (солома выйдет из моды и, возможно, снова войдет задолго до того, как все это будет опубликовано) и вышел на улицу. Биллинджер привык, что его анекдотов не слушают, и, конечно, не мог обидеться.

Форстер был в своем любимом настроении и хотел сбежать отовсюду. Для душевной гармонии человеку нужно, чтобы его мнения разделял и настроению сочувствовал кто-то еще. (Я написал было безличную форму «сочувствовали», но один телеграфист некогда призвал меня не употреблять лишних слов ради экономии денег. Тут случай обратный.)

В своем любимом настроении Форстер всегда воображал себя искателем счастья. Он был прирожденным искателем риска, но происхождение, воспитание, традиции и вредное влияние Манхэттенского племени не давали ему развернуться. Все торные большие шоссе он истоптал и не одну боковую тропку из тех, что призваны облегчать скуку жизни. Но напрасно. А все потому, что он знал, что ждет его в конце каждой улицы. По опыту и логически рассуждая, он почти точно знал, куда его заведет любое бегство от будней. Самые причудливые и прихотливые личные вариации на общие темы жизни казались ему монотонными и нагоняли на него смертную тоску. Он не сумел убедиться, что, хотя мир создан круглым, квадратура этого круга исчислена и самое интересное поджидает нас за углом.

Форстер шел и шел все дальше от клуба, стараясь не замечать и не выбирать улиц. Он бы с удовольствием заблудился; но на это не было никакой надежды. Фортуна и Удача в нашем большом городе всегда к вашим услугам. Но Случай — восточный гость. Он невидим и неуловим, как прекрасный принц в паланкине, защищенный взводом драгоманов от любопытных глаз. Вы проходите одну улицу, проходите другую, третью, а Случая все не видно.

Так пробродив целый час, Форстер остановился на углу широкого, гладкого проспекта, безутешно глядя на живописный старый отель напротив с мягко, но светло озаренными окнами. Безутешно — потому что он чувствовал, что пора ужинать; а ужин в этом отеле не сулил ни малейшего риска. Он знал это место наизусть, и обслуживание здесь было так бесшумно и быстро, а выбор блюд так изыскан, что буквально жаль было голода, укрощаемого со столь безжалостным совершенством. Даже музыка здесь, казалось, всегда играла на бис.

И тут ему пришла фантазия поужинать в каком-нибудь полупочтенном, даже подозрительном заведении подальше от центра, где лихие повара всех стран предлагают свою рискованную кухню всепожглощающим американцам. А вдруг там ждет его что-то необыкновенное: исключение без правила, вопрос без ответа, средство без цели, субъект без предиката, Гольфстрим в соленом океане жизни… А вдруг?.. Форстер не переоделся к ужину; на нем был темный деловой костюм, который не привлек бы к себе вниманья даже там, где официанты разносят спагетти в расстегнутых жилетках.

И Джон Реджиналд Форстер стал искать у себя деньги; ведь чем дешевле ваш ужин, тем безусловней вам придется за него платить. Он тщательно обследовал все тринадцать больших и малых карманов своего делового костюма, но не нашел ни единого цента. Его банковский счет выражался пятизначной цифрой, но…

Форстер заметил, что некто неподалеку с удовольствием за ним наблюдает. Человек как человек, лет тридцати, прилично одетый, он стоял так, будто ждал трамвая. Но по данной улице трамваи не ходили. А потому это стоянье рядом и откровенное любопытство показались Форстеру некоторой навязчивостью. Однако, будучи постоянным искателем риска, он предпочел не оскорбляться и ответил смущенной улыбкой на веселую усмешку незнакомца.

— На нуле? — спросил тот, подходя еще ближе.

— Да, похоже, — сказал Форстер. — Я думал, доллар-другой обнаружится…

— Понятно, — засмеявшись, сказал незнакомец. — Ан нет. Я только что, заворачивая за угол, произвел ту же процедуру. Нашел в верхнем кармане жилета — и как они туда попали? — два цента. Не знаете, как могут покормить за два цента?

— Так вы не ужинали? — спросил Форстер.

— Нет. А хотелось бы. Знаете, у меня к вам предложение. У меня есть предчувствие, что вы не откажетесь. На вас хороший костюм. Простите мою нескромность. Мой, полагаю, тоже не вызовет подозрений у метрдотеля. Что, если мы зайдем в этот отель и поужинаем вместе? Закажем все как миллионеры или, если угодно, как господа в стесненных обстоятельствах, вдруг решившие кутнуть. А в заключение используем мои две монетки, чтобы решить, кому придется принять на себя всю грозу хозяйского гнева и мщенья. Моя фамилия Айвз. Полагаю, мы с вами жили примерно на одинаковом уровне, пока денежки наши не испарились.

— Идет! — сказал Форстер весело.

Затея обещала вход в таинственное царство Риска, во всяком случае, сулила кое-что кроме опостылевших изысков здешней кухни.

Скоро они уже сидели за угловым столиком в ресторане отеля. Айвз послал Форстеру по скатерти одну из своих двух монет.

— Киньте-ка, кому заказывать, — сказал он.

Форстер проиграл.

Айвз засмеялся и стал называть официанту яства и пития, с такой спокойной непринужденностью вычитывая их из меню, будто это его настольная книга. Форстер слушал и кивал одобрительно.

— Я из тех, — говорил Айвз, заглатывая устриц, — кто всю жизнь ищет неожиданностей. Я — не авантюрист, грезящий о призе. И не игрок, который знает, что либо выиграет, либо проиграет свою ставку. То, о чем я мечтаю, — это напасть на приключение, последствий которого сам не смогу предугадать. Главная моя задача — вечно бросать вызов слепой, увертливой судьбе. Мир нынче так изучен и расчислен, что не осталось вероятности вдруг выйти на тропу случая, которая вся не будет изуродована указателями предстоящих поворотов. Я — как тот служащий Министерства Околичностей, который возмущался, когда кто-то приходил к нему за справкой: «Ему надо, знаете ли, знать!» Так вот, я не хочу знать, не хочу анализировать, не хочу догадываться — я хочу давать руку на отсечение, закрыв глаза.