Не время почивать на лаврах
Шрифт:
...Организационные вопросы мы утрясли ближе к поздней ночи. В итоге, Тревин выделил нам пару комфортных карет - одну для Терезина, одну для Мириам, - несколько телег, около пятидесяти выносливых лошадей и два десятка солдат. Он утверждал, что на тракте теперь безопасно, и на определённом расстоянии друг от друга находятся не только постоялые дворы, но и охраняемые форпосты. Так что мы ни в чём не будем нуждаться на протяжении всего пути.
Выезд назначили на послезавтра, и в гостевые покои анирана, зажав подмышкой глиняный бутыль с отличным мармасским, держа
Но когда в темноте яркое оранжевое пламя отразилось в чьих-то глазах, я вздрогнул и едва не выронил бутыль.
– Чё за на...
Я не договорил, ибо в следующую секунду рассмотрел удивительных гостей.
В абсолютной темноте притаились двое: нахлебник Иберика - Сумман, и ещё один сирей. Окрас первого я хорошо знал. Но второго - чёрного, как смоль, но с очень выразительным белым пятнышком на макушке, - я видел впервые. Ни разу ни один из заводчиков не присылал ко мне с письмом столь крупную особь.
– Притаились?
– шутливо фыркнул я. Первый испуг быстро прошёл.
– У-у-у, разбойники!.. Кого это ты привёл, Сумман? Дружок твой, что ли?
– Еда!
– каркнул этот наглец. И опять я не мог сказать с полной уверенностью: понятливое слово раздалось в моей голове, или он его действительно произнёс.
– Интересное имя, - гыгыкнул я.
– Какой балбес назвал сирея "Едой"?
Но птицы юмор не оценили. Сумман недовольно замахал крыльями, а второй гость, до сего момента даже не посмотревший в мою сторону, склонил голову на бок и с намёком уставился в распахнутое окно.
– Ладно, ладно. Не время для шуток, я понял... Похоже, отдохнуть от трудов ратных в компании вина и закуски мне не светит.
Стараясь не делать резких движений, я поставил на стол бутыль, положил рыбину и сделал шаг назад. Не мешкая, Сумман запрыгнул на стол, сжал рыбу за хвост, стащил и аккуратно положил на пол прямо перед клювом молчаливого гостя. Тот, не прокаркав ничего благодарственного, моментально принялся рвать её клювом.
– Ни хрена себе, - тихо присвистнул я.
– Это местный авторитет, что ли? А если бы я пришёл с пустыми руками?... Эй! Не разбрасывай чешую! Кто убирать будет? Я?
Но на меня опять не обратили внимания. Пришлось обойти комнату, запалить настенные факелы, а затем присесть на стульчик, налить вина в бокал и молча наблюдать за птичьей трапезой.
К счастью, длилась она недолго: в течение жалких минут от рыбы осталась лишь голова и костлявый хребет.
– Ну-с, милостивые господа-с, - зрелище было довольно забавным, и я опять не удержался от иронии. Всё же не каждый день видишь по-настоящему умных птиц. Умеющих понимать и говорить.
– Что это было? Я знаю, что жрать да спать - ваше любимое занятие. Но, может, представимся друг другу?
Неизвестный сирей почесал клюв когтистой лапой, стряхивая налипшую рыбью чешую, а затем устроил молчаливые гляделки с Сумманом. Тот не отвечал и просто пялился в ответ. Следовательно, эти совсем непростые птицы умели общаться невербально.
Так
Но едва мысли сформировались, обе птицы вспорхнули и приземлились на мой столик. Места оказалось недостаточно, а потому и кружка, и бутыль полетели на пол. Но лишь кружка пережила падение.
Расплывающееся бурое пятно на ковре отвлекло моё внимание лишь на секунду. Потому что я почувствовал странную боль в голове. Будто давление повысилось. Как будто виски начинают сжимать стальные тиски. И лишь оторвав взгляд от ковра и встретившись взглядом с незнакомым сиреем, я понял, что меня пытаются ментально прощупать. Птица склоняла голову то на один бок, то на другой. Косила глазами и, казалось, пыталась пробурить меня насквозь.
– Я не один из тех двуногих, кого ты видишь каждый рассвет, - неторопливо заговорил я, не отводя взгляда.
– Я не принадлежу вашему миру. Я - гость. И если ты хочешь в этом убедиться, я готов показать.
Наверное, я сказал что-то правильное. Ибо после этих слов сирей приблизился ко мне, показушно расправил широкие крылья и чуть ли клювом не уткнулся в мой нос.
Но я не испугался. Почему-то весь страх улетучился.
– Покажи!
– в этот раз никто не каркал. Я точно видел, что клюв сирей не раскрывал. А значит, они действительно не умеют говорить. Все понятные слова раздавались лишь в моей голове.
Задать вопрос, как "показать", мне не удалось. Я лишь моргнул на долю секунды. Но этого мгновения хватило, чтобы всё поменялось: теперь я смотрел на чистое голубое небо. Широко раскрыв глаза, я парил в небесах. Яркое-яркое солнце светило справа и согревало замёрзшую землю. Ибо парил я в небесах, пролетая над белоснежным океаном.
Никакой паники, никакого страха я не испытывал. Всё было так естественно, будто умение парить в небесах было дано мне от рождения. Я видел далеко, видел ясно. Замечал огромные снежные горы, протяжённые ледяные покрывала и холодные воды огромных озёр.
Сам того не желая, я начал пикировать. Склонился на бок и резко пошёл вниз прямо к вершине одинокой горы. Быстро приблизился к снежной шапке, сделал пару витков и ненадолго завис над большим покинутым гнездом. На крупных деревянных ветках лежали остатки пятнистой скорлупы. Единственная мысль, которая в тот момент вторглась в моё сознание, сообщала, что здесь я был рождён.
Я опять взлетел, окинул взглядом сплошной белый ковёр и сообразил, где нахожусь. Я неоднократно видел эти места на картах и слышал о них от местных. Эта территория называлась - Мёртвые Земли. Самые северные широты Астризии. Дальше лишь океан и Северный Полюс. Именно в этом месте, как поговаривали местные знатоки, "нутро замерзает, стоит только попытаться вдохнуть".
Но моё нутро почему-то не замерзало. Я уверенно дышал, размахивал крепкими крыльями и, заложив очередной вираж, устремился к далёкой горе. Летел, смотрел по сторонам у радовался снежной красоте.