Не вздумай влюбиться
Шрифт:
– Я! Тебя! Люблю! Я так сильно тебя люблю, что хотела умереть вместе с тобой! И мне неважно, кто ты, как тебя зовут, чем ты занимаешься! Главное, ты со мной! И уж поверь мне, муж, я слишком эгоистична, чтобы добровольно отпустить тебя!
Николета и сама не замечала, что давным-давно перешла на крик. Слова лились из нее сплошным обиженным и полным эмоций потоком. Ники было неважно, что со стороны она выглядит как истеричка. Главным было то, чтобы Ян, наконец, понял: она любит его разного, любого, родного, единственного.
Ян вплотную приблизился к ней. Рывком прижал ее голову
Ники вцепилась пальцами в рубашку на спине и плечах и поняла, что слезы сами собой катятся по щекам. Ну и пусть!
И девушка не сразу ощутила, как вздрагивает грудная клетка Яна.
– Ты чего? – буркнула Ники, когда поняла, что мелкая дрожь становится все интенсивнее. Ошибки быть не может, Самойлов смеется, уткнувшись в ее макушку!
Вот ведь... Засранец!
– Вспомнил, как мы познакомились, – сквозь смех, пояснил Самойлов. – И как я мог забыть? Неизгладимое же впечатление. Я избавлялся от трупа в квартире Ада, а тут ты, яркая, эффектная. Я не сразу понял, что ты настоящая. Думал, у меня галлюцинации на фоне профессиональных стрессов.
– Лучше бы ты вспомнил, как обещал никому меня не отдавать. Говорил, что я только твоя, – проворчала Николета.
– Чего вспоминать? Я, итак, тебя никому не отдам, – фыркнул Ян, подхватил Ники на руки и, изогнув бровь, коротко уточнил: – Значит, говоришь, у нас совместные купания дальше по плану?
– Я передумала, Самойлов! Поставь меня на место! – потребовала Ники, однако вопреки своим словам закинула руки на мужскую шею и коварно улыбнулась. – Я вспомнила, что пена для ванны у нас только со вкусом карамели.
– Шикарно. Давненько я не пах сладеньким, – не смущаясь, парировал Ян, продолжая нести смеющуюся Ники вверх по лестнице, прямо в ванную комнату.
А позже, когда просторная ванна была полна воды с белоснежной пеной, а в ней – лежали обнаженные Ники и Ян, девушка негромко прошептала:
– Ты ведь женишься на мне?
Ян молчал, только приоткрыл тяжелые веки. Надо же, он никогда и не думал, что его малышка Ники может выглядеть такой смущенной. Влажные завитки волос, прилипшие к вискам, и высокий пучок, небрежно собранный на затылке, делали личико Ники еще более трогательным, нежным и невинным. А глаза – огромные, полные робости.
– Знаешь, я как только впервые увидел тебя, уже знал, что ты – моя. и когда очнулся после операции, знал, что у меня есть жена. И когда видел тебя в своих снах, знал, что ты моя любимая и единственная. Никогда не воспринимал тебя иначе, малышка. Но если так тебе будет спокойнее, конечно, мы поженимся еще раз. Да если захочешь, можем каждый год жениться, – произнес Самойлов, крепче прижимая Ники к себе.
И всю расслабленность точно рукой сняло. Теперь Яну хотелось совсем не покоя. И Ники, почувствовав это своим животом, слегка изменила положение. Развела ноги и улеглась так, чтобы налитая возбуждением плоть, касалась ее мокрых не только от теплой воды складочек.
– Только на этот раз, Януш Поляков, мы все сделаем иначе! – лукаво прошептала Ники.
Ян негромко застонал, когда Ники медленно опустилась на его бедра. Широкая ладонь легла на девичьи ягодицы, поддерживая Ники. А второй рукой Яну пришлось
– Надеюсь, ты имеешь ввиду не только нашу свадьбу, – мягко прошептал Ян, прихватил ртом тонкую кожу на шее Ники.
А Ники уже плохо соображала, о чем именно идет речь. Оказывается, ее тело уже успело соскучиться по Яну, по его жадным поцелуям и крепким объятиям. И по словам. По признаниям, сказанным в порыве страсти, глядя глаза в глаза.
Однако, повернув голову, Николета утонула в обжигающем взгляде любимого. И все признания остались невысказанными. Вернее, ее тело кричало о своей любви, как и ее глаза. И отражение своих чувств девушка видела в глазах Яна.
И уже после, когда разомлевшая от страсти, обессиленная и счастливая Ники лежала на груди Яна, когда у нее не осталось сил, чтобы выбраться из ванны, на самом деле, их не было даже для того, чтобы открыть глаза, девушка ощутила, как Ян поднимает ее бережно на руки, встает, заматывает в огромное полотенце и так же бережно несет в спальню. И в кровати, в полной темноте, которую нарушала только небольшая полоса света, льющегося из распахнутой двери в ванную, Ники тихонько выдохнула, а носом уткнулась в крепкое плечо. И уже на грани сна расслышала негромкий шепот любимого мужчины:
– Как же я тебя люблю, малышка
Ники благополучно провалилась в сон, отбросив все мысли о прошлом и о будущем. Значение имело только настоящее. То, где они с Яном вместе, лежат, обнявшись, и никакие невзгоды им не страшны.
* * *
Ян погрузился в дела семьи. Странно, но находясь у Константина Адамиди в доме, Самойлов не чувствовал себя чужаком. И вот здесь пригодились его, вбитые годами опыта в ДНК, навыки. Пусть Ян толком не помнил, где научился всяческим профессиональным премудростям, а просто делал то, что ему поручал отец Ники. Ну и да, официальное заявление на заключение брака они с Ники подали. И даже планировали ждать положенный месяц.
А за это время Николета приступила к подготовке собственной свадьбы. Главная задача у девушки была почти невыполнима. Как организовать довольно пышную свадьбу, не привлекая внимания прессы и общества. Ведь если у Яна и была новая фамилия и «чистая» личность, а лицо Самойлова оставалось прежним.
Словом, забот у Николеты была целая куча. И во всей этой суматохе и хлопотах, Николета отвлекалась, думая только о том, чтобы грядущее торжество прошло по намеченному плану.
И Ян помогал, как мог. Но однажды все заботы отошли на второй план.
Это утро Ян никогда не забудет, мужчина был уверен.
Проснувшись от того, что Ники стремительно подлетела с кровати и помчалась в ванную. Ян ринулся следом, но в лоб ему прилетела стремительно закрывающаяся дверь.
– Ники! Немедленно открой! – хрипло рявкнул Самойлов.
А в ответ раздалось приглушенное «Отстань!».
Ян решил сменить тактику. Принялся уговаривать Ники поступить так, как ему нужно. Но дверь, как и девушка, не поддавались.
В итоге Ян со всей дури вписался плечом в преграду, разделяющую его и любимую. Оказавшись в ванной комнате, Самойлов опешил.