(Не) замужем

Рымарь Диана

– Тут успокоение не раздают, в аптеку зайди, авось продадут что-то от нервов, – ехидничает она.

* * *

Кристина

В прошлый раз, когда нас так и не развели, я поскромничала, не стала, как Максим, выкладывать все грязное белье перед судьей. Посчитала, что лучше ограничиться фактами, коих было немало. Тогда же он выступил со слезливой и брехливой речью, из-за которой нам дали отсрочку для примирения.

Что он там

нес – на голову не натянешь… Я никак такого не ожидала, даже мой адвокат был в шоке.

Однако в этот раз я не собираюсь допускать былых ошибок.

На заседании суда я терпеливо жду возможности высказаться. Правда, так сильно нервничаю, что умудряюсь ногтем проделать дырку в подкладке в кармане пиджака. Лишь сообразив, что проковыряла ткань насквозь, вытаскиваю руку, впечатываю взгляд в судью.

Она у нас строгая женщина со стриженными под каре черными волосами. Выглядит так, будто родилась в судейской мантии, настолько ее образ неразделим с этой одеждой.

Как только судья дает мне слово, я громко сглатываю и выдаю скороговоркой:

– Мой муж, Максим Лапин, – ужасный человек. Он изменял мне у нас же дома, разрешал любовнице носить мою одежду! Я ничего этого не знала, пока не застукала чужую женщину спокойно разгуливающей по дому в моем же халате. Потом мой якобы любящий муж сообщил, что если я хочу развода, то могу идти с тремя детьми на все четыре стороны, что алиментов он платить не будет, жильем обеспечивать тоже. Затем, как я выяснила позже, он уехал на море, тогда как мы с дочками поселились в однокомнатной квартире. Зная, что я в декрете и что у меня не было на тот момент никаких источников дохода, он не перечислил нам ни рубля. Ему было глубоко плевать на то, как и на что живут его дети, на какие деньги я буду их кормить.

Говорю все, как мы репетировали с адвокатом, а потом еще и с Рафаэлем.

Безжалостно режу правду-матку, на Максима при этом даже не смотрю.

– Через полтора месяца, вдоволь нагулявшись, он изволил вернуться и потребовал, чтобы я немедленно ему все простила… Каково, а? Какая нормальная женщина стерпит такое скотство? Он пытался выкрасть старшую дочь. Он заставил ребенка с раненной стеклом рукой мыть пол, потому что сам не хотел прибирать. Он тайком пробрался в нашу квартиру и украл всю детскую одежду, поскольку она на его деньги куплена! Хотел продать ее в интернете, я самолично видела объявления, которые он сделал! И то, что он потом якобы передумал, ни в коей мере его не обеляет. Он носил детям-аллергикам аллергенные сладости, гнилые фрукты. Он пытался запугать нас… Как можно помириться с таким человеком? Как можно с ним жить и растить детей?

Лишь в конце я бросаю взгляд на бывшего мужа.

А он сидит бледный и… С виноватым видом? Нет, серьезно, что ли? Спустя столько времени его наконец проняло? Да не может быть!

К слову, проникается речью не только он, но и судья, потому что по итогу я наконец слышу заветные слова о том,

что наш брак считается расторгнутым.

Мне хочется закричать ура!

Из зала суда я выхожу летящей походкой. А какой еще может быть походка у совершенно свободной женщины? Свободной и… помолвленной!

На ступеньках суда меня встречает Раф. По моему счастливому виду все понимает, бросается ко мне, хватает под мышки и кружит.

– Наконец-то ты только моя!

С этими словами он прижимает меня к себе.

Мы замираем, деля этот миг абсолютного счастья…

Однако он портится мерзким голосом Максима за моей спиной.

– Крис, – тянет бывший муж.

Мы с Рафаэлем резко оборачиваемся.

– Что еще тебе нужно? – я впечатываю в него злой взгляд.

Он мнется, потом отводит взгляд. И наконец выдает:

– Ты прости меня, ладно? Я ж не думал, что так далеко зайдет, когда вы переселились в ту однушку. Думал, ты попросишь денег, а там то да се и помиримся…

– А я вот не попросила, – смотрю на него волком.

– Ты не попросила, – он кивает. – А я не догадался просто так дать. Не заслужил я вас, наверное…

– Не заслужил, – качаю головой.

– Я это… – Он запинается, прочищает горло, потом продолжает: – Короче, если надо алименты, то я…

Тут уже в разговор вступает Раф:

– В жопу засунь свои алименты. Лучше пиши отказ от родительских прав, я твоих дочек собираюсь удочерять, ясно?

Максим пыжится, меряет нас сердитыми взглядами. А потом неожиданно машет рукой, кивает:

– Удочеряй.

При этом будто стареет на глазах, что ли.

Я только сейчас замечаю, что его лоб испещряют морщины. Раньше я такого за ним не наблюдала, ведь еще, по сути, молодой мужик, ему совсем недавно исполнилось тридцать четыре. И поседел как-то резко. Странно, неужели переживает?

Максим грустно вздыхает, одаривает нас прощальным взглядом и уходит.

– Какой-то он совсем угрюмый, выглядит паршиво, – подмечаю хмуро.

– Ха, – Раф разводит руками. – Я бы на его месте тоже паршиво и выглядел, и чувствовал себя. Он проворонил четырех самых обалденных на свете девчонок. Не знаю, осознает ли он это в полной мере. Но на этом суде он лишился гораздо большего, чем стоит все его имущество вместе взятое.

Вот уж кто ценит меня и дочек по-настоящему. Мой Раф! И я ценю его.

И люблю! Очень-очень.

– Зато вы достались мне, – Раф обнимает меня за плечи. – Поехали, Кристина, мы спешим.

– Куда? – удивленно на него смотрю.

– Как это куда? Планировать свадьбу, у нас встреча с организатором, забыла?

Точно! От этих нервов я и вправду запамятовала.

Я ведь скоро собираюсь быть самой счастливой невестой, и у меня целых три подружки невесты, которые мечтают погулять на нашей свадьбе в новых шикарных платьях. А у Рафа два дружка. Правда, почти всей нашей свите всего по четыре года, но это детали.