Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
Адекор пошёл в уборную, и Понтер ждал его, нетерпеливо ёрзая. Наконец, послышался звук смывных струй. Адекор вышел и заметил, что Понтер сидит на диване; он выразительно поднял бровь.
— Присядь, — сказал Понтер.
Адекор взгромоздился на седлокресло лицом к Понтеру.
— Я хочу, чтобы ты услышал это от меня прежде, чем услышишь от кого-то ещё, — сказал Понтер.
Адекор ничего не сказал, лишь выжидающе глядел на него.
— Большую часть периода, когда Двое были Одним, я провёл с Даклар.
Адекор заметно осел в своём седлокресле, его ноги бессильно обвисли по сторонам.
— Даклар? —
Понтер кивнул.
— После того, что она со мной сделала?
— Она жаждет прощения, — сказал Понтер. — Твоего прощения и моего.
— Она пыталась добиться моей кастрации!
— Я знаю, — тихо сказал Понтер. — Я знаю. Но ей не удалось.
— Нет ножа — нет раны? — взвился Адекор. — Так, что ли?
Понтер молчал томительно долго, собираясь с мыслями. Он прокручивал эту речь в голове, пока автобусе ехал из Центра, но, как всегда в таких случаях, реальность сильно отклонилась от запланированного сценария.
— Послушай, я же должен подумать о детях. Будет плохо, если их отец и женщина, с которой они живут, станут враждовать.
— Мне Жасмель и Мегамег тоже не безразличны, — сказал Адекор. — Но не я начал этот конфликт.
Понтер медленно кивнул.
— Разумеется. Но… всё-таки… им нелегко пришлось в эти двадцать месяцев.
— Я знаю, — сказал Адекор. — Мне очень жаль, что Класт умерла, но, ещё раз, я не начинал этот конфликт. Его начала Даклар Болбай.
— Я это понимаю, — сказал Понтер. — Но… но прощение приносит пользу не только тому, кого прощают. Но и тому, кто прощает. Носить гнев, ненависть, злобу внутри… — Понтер покачал головой. — Гораздо лучше выпустить её, избавиться от неё полностью и навсегда.
Адекор, по-видимому, задумался над его словами. После короткого молчания она сказал:
— Две с лишним сотни месяцев назад я ударил тебя…
Понтер почувствовал, как его губы сами собой сжимаются. Они никогда об этом не говорили. Никогда. Во многом благодаря этому они смогли жить дальше.
— И, — сказал Адекор, — ты меня простил.
Понтер застыл.
— Ты никогда не просил у меня ничего взамен, — сказал Адекор. — И я знаю, что и сейчас ты не просишь ничего взамен…
Пабо, явно обеспокоенная внезапным изменением привычного порядка — ведь уже было время готовить ужин! — вошла в жилую комнату и ткнулась носом в колени Понтеру. Он потянулся к ней и почесал ей макушку.
— Даклар правда хочет прощения, — сказал Понтер.
Адекор смотрел в покрытый мхом пол. Понтер знал, о чём он думает. Кастрация была высшей мерой наказания, разрешённой законом, и Даклар добивалась её применения в отсутствие преступления. Её собственная несчастливая судьба предоставила для этого если не оправдание, то мотив.
— Ты собираешься вступить с ней в союз? — спросил Адекор, не поднимая глаз.
Вообще-то с партнёршей Адекора, Лурт, у Понтера сложились хорошие отношения, но в целом не было никакого закона, который предписывал бы ладить с партнёршей своего партнёра.
— Пока рано даже задумываться об этом, — сказал Понтер. — Но я провёл с ней четыре вполне приятных дня.
— У вас был секс?
Для Понтера в таком вопросе не было ничего оскорбительного; для партнёров-мужчин обсуждать интимные отношения со своими женщинами было нормально — в сущности, это был обычный способ выяснить, что именно каждому из них доставляет удовольствие, но так трудно описывается словами.
— Нет, — сказал Понтер. Потом пожал плечами. — Могло дойти и до секса, если бы представился случай, но мы почти всё время провели вместе с Жасмель и Мегамег.
Адекор кивнул, словно Понтер только что раскрыл ему обширный заговор.
— Лучший способ завоевать любовь мужчины — заботиться о его детях.
— Она, знаешь ли, их табант. В каком-то смысле это и её дети.
Адекор ничего не ответил.
— Так как? — спросил, наконец, Понтер. — Ты простишь её?
Адекор какое-то время разглядывал росписи на потолке комнаты.
— Какая ирония, а? Эта наша проблема возникла лишь вследствие доброты, которую ты проявил тогда, две сотни месяцев назад. Если бы ты публично обвинил меня в нападении, меня бы кастрировали ещё тогда. И в этом случае Даклар нечего было бы требовать с меня, когда ты пропал. — Он двинул плечами. — У меня нет другого выбора, кроме как простить её.
— У тебя есть выбор, — сказал Понтер.
— Как и у тебя был тогда, давным-давно. — Адекор кивнул. — И я прощу её.
— Ты хороший человек, — сказал Понтер.
Адекор нахмурился, словно обдумывая эту простую мысль.
— Нет, — ответил он. — Нет, я просто адекватный. А вот ты, друг мой…
Понтер усмехнулся и поднялся на ноги.
— Пора мне заняться ужином, — сказал он.
Хотя Двое уже не были Одним, Понтер и Адекор снова явились в Центр, в зал заседаний Совета. Верховные Серые объявили, что готовы огласить своё решение относительно открытия портала.
Зал Совета был забит зрителями обоих полов. Адекор выглядел неуверенно, и Понтеру понадобилось некоторое время, чтобы понять, почему. Когда он был в этом помещении в прошлый раз, это был его доосларм басадларм. Однако Адекор ни словом не обмолвился о своём дискомфорте — это было бы напоминанием о той неприятной истории с Даклар — и Понтер был безмерно благодарен ему за это.
Среди зрителей находились одиннадцать эксгибиционистов в серебристых одеждах. Понтер так и не сумел понять глексенской идеи «новостей»: непрерывного сообщения обо всех плохих вещах, что происходят в мире. Некоторые каналы посвящали этому десять десятых времени своего вещания, а вещали они круглые сутки. Импланты-компаньоны, которые обеспечивали безопасность людей вот уже почти тысячу месяцев, положили конец воровству, убийствам и избиениям. Тем не менее, информационный голод никуда не делся; Понтер читал, что сплетничанье выполняет у людей ту же функцию, что и взаимное выискивание паразитов у остальных приматов — связывает их воедино. И поэтому некоторые граждане делают свой вклад в общество путём разрешения всем желающим просматривать то, что передаёт их имплант; люди просто настраивают свой визор на передачу того из них, кто им больше нравится.