Небеса Перна
Шрифт:
Она одарила его долгим взглядом, потом погладила рукой его обнаженное плечо.
— Как тебе это удалось? — тихим низким голосом спросила она.
— Как мне удалось?.. — Он на мгновение умолк в удивлении. Она имела в виду то, что ее Зарант’а заигрывала с Голант’ом! — О, поверь мне, устроить такое не под силу Даже мне! Чтобы твой дракон пожелал моего!..
Он рассмеялся — но тут же умолк, невольно призадумавшись. Подчас драконы бывали на редкость изобретательными и хитрыми.
— Послушай, неужели в Монако-Вейре не нашлось ни одного дракона, который нравился бы Зарант’е по-настоящему? — поспешно спросил он. — Разве Миррим не говорила тебе, что ты должна решить, какой всадник по душе тебе, и сосредоточить внимание на нем?
Девушка отвела глаза и тяжело сглотнула.
— Не наговаривай на Миррим, Ф’лессан. Она рассказывала мне… что-то в этом роде. Но я… мне ни один из них не нравился.
— Ну, всадник не обязательно должен был быть из Монако, ты же понимаешь.
— Ты снова на меня злишься. — Ее тело напряглось.
— Снова? На тебя? Когда это я на тебя злился, Тай?
— Когда ты вернулся из Форта. Он моргнул.
— Когда ты увидел, что я плаваю с…
— Когда ты была ранена. — Он подчеркнул это слово. — Тебя ранили, когда ты пыталась остановить вандалов.
Сама мысль об этом нападении приводила его в ярость — даже сейчас.
— Вот, ты опять на меня злишься.
— Нет, я… — Он умолк, внезапно заметив, что она чуть заметно улыбается, что ее тело расслабилось, напряжение спало и что ее руки спокойно и ласково легли на его плечи. Он глубоко вздохнул: — Я не злюсь на тебя, моя милая Тай; я злюсь за тебя.
— Мне придется привыкнуть к этой разнице.
— Но ты сделаешь это, моя милая, дорогая зеленая всадница? — очень тихо спросил он.
— Что сделаю?
— Ты захочешь привыкнуть к этой разнице? Ко мне? — Он снова коснулся ее лица, проводя пальцами от висков к скулам. — Ведь я действительно очень хочу лучше узнать тебя. — Он тихонько поцеловал ее в уголок губ, ощутив, как дрогнули они от этого прикосновения; потом перекатился на бок и притянул ее к себе, прижав ее голову к своей груди.
— Они именно так сейчас и лежат, знаешь? — прошептала она.
Он отбросил назад волосы, падавшие ей на лоб, и прижался щекой к ее щеке.
— Хм-м… Да, знаю. Но они уже почти уснули.
— А мы разве нет?
— Мы… — ему нравилось, как звучит это короткое слово; идея поспать ему нравилась тоже. Тем более что он заснет, обнимая ее.
«Я же сказал тебе, что хорошо поохочусь».
Показалось ему — или его дракон действительно сказал это? Неужели же Голант’ спланировал все это заранее? Так же, как и его всадник?..
— Ты хотел меня видеть?
Сибелл вздрогнул от неожиданности. Шпилька закрыл за собой дверь, которую умудрился открыть настолько бесшумно, что мастер-арфист даже не услышал этого. Шпион усмехнулся:
— Теряешь нюх, Сибелл?
— Главное, чтобы ты его не потерял, — ответил Сибелл и пустил по столику к Шпильке листок бумаги, кивком подтвердив, что хочет, чтобы тот прочел его. — От арфиста Крома.
— Серубил? Разумный человек. Выучил бесконечное множество куплетов к этому кошмарному «Вниз, в шахты». — Шпилька содрогнулся от отвращения и, шагнув вперед, взял бумагу. По мере чтения его глаза светлели. — Значит, если тела так и не нашли, Серубил считает, что этот человек мог ускользнуть. К тому же с поисками промедлили. Возможно, он направился по реке в долины.
— Читай дальше. Там есть и плохие новости.
— О! У заключенного отсутствовала фаланга указательного пальца. Хотя о шраме на лице ничего не говорится. — Шпилька вздохнул. — Что ж, шрам он мог заполучить в одном из первых рейдов Очистителей. Или, знаешь, даже во время бегства; или же сразу после него. — Шпилька уселся на край стола Сибелла, не прерывая чтения; стопки бумаг на столе почти не шелохнулись. — Разве мы не разослали всем арфистам копии того рисунка, который я сделал?
— Я думал, разослали.
— А! — Несколько сонное лицо Шпильки прояснилось. — Заключенный — да что ж такое, имени у него не было, что ли? — был приговорен к пожизненным работам на рудниках Крома с несколькими другими Очистителями из тех, кто совершил нападение на Игипса.
— Пока я дожидался твоего прибытия, — Сибелл не мог отказать себе в удовольствии подразнить Шпильку, хотя прекрасно понимал, что мастер Мекельрой торопился изо всех сил — до того самого мига, когда бесшумно вошел в кабинет мастера-арфиста (Шпилька часто входил в его кабинет именно так, тайком и в ночное время — или в другое время, не менее неудобное), — я еще раз просмотрел отчет мастера Робинтона о том происшествии.
Сибелл погладил синюю кожу журнала для записей и аккуратно открыл его на том месте, которое было заложено полоской бумаги.
— Игипс отразил атаку при помощи того, что он назвал «звуковым барьером». Это настолько пронизывающий и громкий звук, что нападавшие попросту потеряли сознание. Игипс говорил, что некоторые повреждения могут остаться навсегда. Когда мы выразили удивление, что он отразил атаку столь жестким образом, он заметил, что, я цитирую, «эти устройства запрограммированы на хранение важной индустриальной и политической информации. Несанкционированный доступ и/или действия, могущие повлечь за собой разрушения, должны, следовательно, активно пресекаться, что всегда было одной из второстепенных функций устройства Игипс».
Сибелл поднял взгляд от страницы и посмотрел на Шпильку.
— Что ж, верно. — Шпилька поскреб в затылке. — Некоторые повреждения могли остаться навсегда. Судя по тому, что пишет Серубил, — Шпилька махнул зажатой в пальцах бумагой, — этот заключенный был глухим. Может быть, у него со временем восстановился слух? Очень удобно и полезно прикидываться глухим, когда планируешь побег.
— Да, в следующем абзаце Серубил пишет, что это была не первая попытка побега. Однако, — Сибелл назидательно поднял палец, — ни этот человек, ни остальные заключенные-Очистители никогда не называли своих имен.