Небеса

Смит Бобби

— Тебе, наверное, нелегко пришлось?

— О-о, ты не представляешь, как трудно, — ответил Уин, вспомнив монастырь, где он дрожал от страха и каждую минуту ждал разоблачения.

— А что будем делать с Алекс?

— Что ты имеешь в виду? — резко спросил Уин.

— Ты хочешь сказать, что неведение Алекс не представляет никакой проблемы?

— Я просто не понимаю, о чем ты.

— Я говорю о том, что ты после нашей шутовской свадьбы из кожи вон лез, чтобы не оставлять нас наедине, а потом вы вдвоем так мило танцевали вчера…

— Какой-то вальс, подумаешь…

Мэтт не поверил ни единому

слову:

— Теперь я понимаю, почему ты так старался…

— Это было нелегко.

— Ты хочешь сохранить это в тайне? Ты будешь продолжать разыгрывать перед Алекс священника?

— Нет, я устал от лжи.

— Что ты ей скажешь?

— То же самое, что сказал и тебе, — правду. Это ничего не изменит, мы будем продолжать поиски. По-прежнему будем разбираться в загадках Лоуренса и, в конце концов, найдем венец. Но с этого момента я для вас — просто Уин Брэдфорд, а не отец Брэдфорд. С меня довольно. Я устал притворяться.

— Что ж, верно. Думаю, ты принял правильное решение.

— Тогда в качестве последнего «деяния» отца Брэдфорда я, пожалуй, разведу вас.

Мэтт согласно кивнул, открыл бутылку виски и шутливо произнес:

— А мы с Алекс могли бы быть так счастливы…

— Я хочу выпить за другое — за окончание моих мучений, — возразил Уин.

Мэтт достал два фужера и наполнил их до краев.

— И все-таки я должен сказать, что из тебя вышел бы прекрасный священник. Твой дядя был бы доволен, — сказал он.

— Надеюсь, — мягко ответил Уин и поднес фужер к губам.

Было уже около часа ночи, когда они допили виски. Мэтт едва дополз до кровати и сразу заснул. Уин, однако, не чувствовал усталости. Он вышел из каюты и медленно побрел по пустой палубе.

Вдруг он понял, что оказался у дверей каюты Алекс. К его удивлению, девушка стояла на палубе, грустно глядя в воду и, по-видимому, не догадываясь о его присутствии. Уин незаметно подошел к ней.

— Алекс… — хриплым шепотом позвал он. Алекс вздрогнула. Ведь только что она мечтала об отце Уине — возвращалась в мыслях к тому единственному блаженному моменту, когда они, забыв о преградах, разъединяющих их, были просто мужчиной и женщиной. Узнав голос любимого, Алекс подняла глаза и увидела его совсем рядом — в нескольких дюймах от нее. Какое-то мгновение она колебалась, не призрак ли это, материализовавшийся из ее постоянных фантазий. Он был одет точно так же, как тогда, в Бостоне, когда она пришла к нему в отель.

Взволнованная его близостью, и не понимая, что говорит, Алекс резко спросила:

— Что вам угодно?

— Мне надо поговорить с вами. — Его голос, напротив, звучал мягко и нежно.

Лицо Алекс болезненно исказилось. Меньше всего ей хотелось прогонять его, но она должна это сделать.

— Подождем до утра, тогда и поговорим, — сказала она ему вопреки своему желанию, прекрасно понимая, что одно его слово — и она не сможет отказать. Слезы навернулись на глаза бедной девушки, она кляла себя за слабость и безволие.

— То, что я собираюсь сказать вам, слишком важно. Это не может ждать до завтра. Пожалуйста, разрешите.

Уин ждал ответа, но Алекс не могла вымолвить ни слова.

— Алекс, любимая, я обещаю, что между нами ничего не произойдет, если вы этого не хотите.

Она подняла на него глаза,

полные слез, и, наконец, ответила:

— Ну, хорошо.

Отвернувшись, она открыла дверь каюты и вошла. Уин проследовал за ней.

— Алекс, я должен сказать вам что-то очень важное.

— Нет, отец Уин, подождите. Дайте сперва мне сказать. Это тоже очень важно. Я должна рассказать, что чувствую. Я сейчас так взволнованна, что должна сказать сразу, пока не раздумала.

— Но… — Стоило ему произнести одно короткое признание, как все наладилось бы между ними, она перестала бы так страдать.

Но Алекс перебила его:

— Пожалуйста, отец Уин, выслушайте меня.

Он замолчал.

— То, что случилось на палубе, — ошибка. Я прошу прощения. Это моя вина. Я не должна была целовать вас. Все дело в том, что… — Она сбилась, изо всех сил желая не проговориться, не называть настоящую причину. — Все дело в том, что я очень испугалась тогда — и за себя, и за вас. Я знаю, вы избрали путь служения Богу, и хочу, чтобы вы знали: никогда больше этого не повторится, я не позволю себе ничего подобного, чтобы не причинять вам боли и страдания и не вводить в грех. Я знаю, что это фиктивный брак, но я обещала Мэтту быть его женой, и, пока мы не развелись, буду, верна ему. Я хочу, чтобы вы знали: ручаюсь, что поцелуй больше не повторится. Мне бы хотелось остаться с вами друзьями, отец Уин. Ваша дружба для меня значит много.

Слушая объяснения Алекс, Уин размышлял, как его угораздило заварить эту кашу. Алекс страдала — это было очевидно. Ее благородство было так возвышенно, так удивительно. Он понял, что перестанет любить эту девушку, только когда прервется его жизнь. С беспредельной нежностью Уин подошел к ней и взял за руку.

— Нет… Отец Уин не делайте этого. Пожалуйста, не надо. — Она хотела вырваться, но он крепко держал ее. Через несколько минут Алекс поняла, что борьба бесполезна.

— Я выслушал вас. Теперь послушайте, что скажу. — Уин нежно заглянул в ее покрасневшие от слез. — Алекс, вы одна из самых благородных женщин, которых я когда-либо встречал. Я понимаю вас… но я должен вам кое-что рассказать. Я должен был признаться в этом давным-давно, но это было невозможно до сегодняшнего дня.

— Не понимаю. — Она удивленно посмотрела на него, силясь понять, что он имеет в виду.

— Я намеренно пришел сюда в такой одежде. Видите, я больше не ношу белого воротничка священника.

— Что вы говорите? — закричала она, шокированная его словами, она не могла поверить, что он способен на такое. — Вы не можете отказаться от сана! Неужели вы не понимаете, что это страшный грех — изменить обету?!

— Алекс… Я не давал никаких обетов.

Она изумленно посмотрела на него.

— Как? О чем вы?

— Алекс, я совсем не тот, кем вы меня считаете.

— Нет, нет! Я же видела, как вы помогаете людям, Да и сестры в монастыре думают так же.

Уин ласково улыбнулся.

— Что ж, это лишь доказывает, что я хороший актер лучше, чем сам о себе думал. Правда состоит в том, Алекс, что я не священник. Все это ложь — и мое одеяние, и ваш брак…

— Что?! — Она в ужасе отстранилась от него.

— Я не священник, Алекс. Меня зовут Уинстон Брэдфорд. Это мой дядя, Эдвард Брэдфорд, был священником.