Небесное око
Шрифт:
Радостный экстаз, с которым он только что молился, уступил место сомнению. Что, в конце концов, произошло? Новое, загадочное чувство не поддавалось усилию рассудка, оно явно сторонилось обычной житейской логики. Джек осмотрел палату, но не заметил ничего странного или подозрительного.
– Вам очень повезло, – подтвердила медсестра с такой гордостью, будто в этом была ее личная заслуга.
– Сколько я здесь пробуду?
Доктор задумался.
– Полагаю, вы можете отправиться
Джек призадумался.
– Нам это не по карману.
– Вы получите страховку, – чуть натянуто напомнил врач. – Этим ведают федеральные власти. На вашем месте я бы думал только о том, как поскорее встать на ноги.
– А может, мне так больше нравится! – отрезал Гамильтон.
Он не стал ничего объяснять, а погрузился в размышления.
Несчастный случай ничуть не изменил дурацкого жизненного расклада. Если только за это время не умер полковник Эдвардс, что казалось маловероятным.
Когда врача и медсестру уговорили оставить их наедине, Джек заметил жене:
– Теперь, по крайней мере, будет что соседям сказать. Не надо выдумывать причину, почему я без работы.
Марша с убитым видом кивнула:
– Я и забыла…
– Подыщу себе работу без военных секретов. Никаких больше дел с оборонкой. – Он мрачно пошутил: – Сейчас я как Эйнштейн в пятьдесят четвертом. Помнишь его слова? «Может, стану водопроводчиком или буду телевизоры чинить. Мне это больше по душе».
– А помнишь, чем ты всегда хотел заняться? – Сидя на краю кровати, Марша нервно теребила свои неровно подстриженные волосы. – Ты хотел конструировать новые системы звукозаписи!.. И новые принципы – как это? – частотной модуляции УКВ. Ты мечтал быть звездой в мире аудиотехники.
– Да, да! – кивнул Джек, стараясь выглядеть полным воодушевления и решительности. – Тринауральная система Гамильтона… Помнишь, как мы ночью сочиняли название? Три звуковые дорожки, три звукоснимателя, столько же усилителей и динамиков. Все разнесено по трем помещениям. В каждом сидит звукорежиссер. И каждый слушает отдельную композицию…
От собственных слов Джек на самом деле завелся. Марша несколько наигранно поддержала его:
– Один контур играет двойной концерт Брамса. Да, конечно, я помню!
– Еще один – «Свадьбу» Стравинского. А третий – пьесу Доуленда для лютни. У звукооператоров снимаются все три энцефалограммы и пропускаются одновременно через сердце тринауральной системы – ортополифон Гамильтона. Мозговые импульсы трех слушателей смещены друг относительно друга строго математически. Формула базируется на постоянной Планка…
Джек явно разошелся: в руке под гипсом запульсировала жгучая боль. Охрипшим голосом он торопливо закончил:
– Полученная комбинация записывается. Затем воспроизводится с измененной скоростью…
Марша наклонилась и порывисто обняла его.
– Милый, когда я пришла в себя, то испугалась: вдруг ты погиб? Поправляйся скорее, дорогой! Ты выглядел совсем… неживым: ни кровинки, ни движения. Я думала, сердце мое разорвется.
– Я застрахован, – нелепо брякнул Джек. – Ты бы стала богатой.
– Не хочу быть богатой! – Все еще обнимая мужа и покачиваясь взад-вперед, Марша прошептала: – Подумать только, что я натворила! Из-за того что совала от скуки нос во всякую гадость и водилась с шарлатанами-политиканами, ты потерял работу. Я сейчас бы задала себе хорошенькую трепку. Надо было сообразить, что нельзя подписывать эту стокгольмскую бумагу, раз уж ты делаешь ракеты. Но, понимаешь, стоит кому-нибудь подсунуть мне петицию – и я уже увлекаюсь чужой идеей… Бедные, бедные они все! Обманутые люди!
– Не бери в голову, – вздохнул он. – Если б сейчас была война, ты считалась бы вполне нормальной, а Макфифа, наоборот, выгнали бы с работы как опасного фашиста.
– Он и есть фашист! – горячо воскликнула Марша. – Он действительно опасный фашист!
Гамильтон отстранил глупышку жену и посмотрел на нее в упор:
– Макфиф просто бешеный патриот и реакционер. Но от этого он нисколько не фашист. Или ты считаешь всякого…
– Ладно, не будем об этом! – прервала его Марша. – Тебе вредно волноваться.
Снова прильнув к нему, она пылко поцеловала Джека в губы.
– Подожди, вот будем дома!..
Она хотела встать, но он не пустил, сдавив ей плечо:
– Постой!.. Что же все-таки произошло?
Марша замерла на мгновение, потом покачала головой:
– Сама не пойму. Никак не разобраться!.. С той минуты, как я пришла в себя, оно как будто у меня за спиной. Странное чувство… Обернись я чуть быстрее обычного – и успею это увидеть. Хоть и не знаю, что именно. Оно прячется. И наверняка страшное!
Ее охватил озноб.
– Мне тоже страшновато.
– Может, все уладится, прояснится!.. – Она улыбнулась жалкой улыбкой. – Может, ничего и нет вовсе… просто был шок, была инъекция.
Но Джек не верил доктору. И Марша не верила тоже.
Домой их вызвался отвезти один из врачей. С четой Гамильтонов отправилась еще одна из пострадавших – молодая женщина делового вида. На ней тоже болтался больничный халат. Втроем они тихо уселись на заднее сиденье «паккарда», покатившего вдоль темных улиц Белмонта.