Небесный десант
Шрифт:
– Вчера в деревне был праздник Радости изобилия. Люди веселились и вкусно ели. Для этого праздника забили двух барашков, трех гусей и шесть кур. Они, конечно, станут нами, когда переварятся в желудке и усвоятся нашим телом, но разве они были этому рады? Я видел, как текут слезы из глаз животных, когда их ведут на убой, – нахмурился Аридоний, – Ты хочешь сказать, что придет время, когда животные будут радоваться тому, что их съедят?!
Незнакомка помолчала, а когда заговорила, в ее голосе звучала грусть:
– Нет. Придет время, когда люди научатся добывать себе пищу никого
– Значит, они никогда не попробуют ни мяса, ни рыбы? Бедные люди! Что же они будут есть? – гурман, который жил где-то в глубине сознания пастуха, возмутился.
Женщина рассмеялась:
– На самом деле людям для жизни не нужны ни мясо, ни рыба. Наш организм берёт из пищи только вещества, которые необходимы для поддержания его самого. Давай предположим, что со временем люди научатся создавать себе еду из этих веществ, построят целые фабрики по производству продуктов сначала для людей, потом и для животных. Наконец, наступит время, когда все жители планеты будут сыты, не убивая друг друга. Страх исчезнет, наступит время всеобщего доверия и любви.
– Ну, хорошо, – в свою очередь рассмеялся музыкант, – пусть все будут сыты. Но даже самые сытые и богатые люди болеют и умирают. А после смерти они исчезнут, и их больше никогда не будет, а для них исчезает весь мир. Когда я умру, я никогда больше не увижу Иридии, не увижу тебя, не смогу сыграть музыку. Разве это не страшно?
– Ты не исчезнешь, Аридоний, – заверила его незнакомка, – Да, того, что ты привык сейчас ощущать собой, больше не будет. Но мир для тебя не перестанет существовать. Твоя теперешняя жизнь – всего лишь одно из воплощений, один урок, усвоив и осознав который, твоя сущность поселится в новом теле, чтобы продолжить изучать и изменять этот мир. Так человек, потерявший дом, обретает новый.
Пастух какое-то время молчал, глядя на горизонт. Потом задумчиво произнес:
– Откуда ты знаешь, что будет именно так? Я вижу тебя пятый раз. И каждый раз ты появляешься из ниоткуда и исчезаешь в никуда. А говоришь такие странные вещи, которые я не слышал ни от учителей, ни от юродивых. Ты умеешь ходить по воздуху, иногда отвечаешь на мысли. Кто ты? Где на Минерецце находится школа, в которой тебя этому научили?
Женщина покачала головой:
– Позволь не отвечать на твой вопрос.
– Почему? – удивился пастух.
– Боюсь, что правда будет выглядеть для тебя бессовестной ложью.
– Но тогда мои фантазии могут стать страшнее любой правды, – возразил Аридоний.
– Ну, хорошо, – незнакомка повернулась к юго-восточному холму, покрытому лесом, изумрудной зеленью которого совсем недавно любовался музыкант, а теперь медленно погружающемуся в сумерки, – Минерецца прекрасная, но не единственная планета, взрастившая жизнь. Видишь вон ту голубую звезду, чей свет пробился на чуть потемневшем небосклоне? Рядом с ней есть небольшая белая звездочка, вокруг которой вращается моя родная планета Вестра.
– Ты прилетела оттуда?! – вглядываясь в небо, спросил пастух.
– Да, и скоро улечу обратно, – улыбнулась инопланетянка, но в глазах ее сквозила печаль.
– Ты живешь возле той звезды? – грустно произнес Аридоний, –
– Да, – коротко ответила гостья.
– Так ты не лесная, а звездная фея! – уточнил музыкант, – А как зовут тебя на твоей планете?
– Юлия.
– Улия! – нараспев произнес Аридоний, – Какое необычное, но красивое имя. Я теперь тоже буду звать тебя Улия. Скажи и что, возле каждой звезды живут люди?
– Нет. Люди живут только на планетах, похожих на Минереццу, – Юлия снова села на траву рядом с пастухом, – На других планетах существует другая жизнь. Если конечно называть жизнью то, что имеет сознание.
– Ты говоришь о способности познавать мир и себя? – уяснил Аридоний. Их плечи почти соприкасались.
– Да, а еще о способности творить мир, – добавила гостья.
– Разве человек может творить мир? – возразил пастух.
– Конечно! Разве человек не строит дом, творя в нем мир, в котором ему комфортно жить? Не роет каналы, пуская воду в нужном ему направлении, не орошает пустыню, превращая ее в цветущий сад? – перечисляла инопланетянка.
– Да, но при этом он всего лишь использует по-своему то, что уже было в природе, – прервал ее юноша, – Сам человек ничего не сотворил!
– И это говоришь ты?! – возмутилась женщина, – Разве ты только что не сотворил музыку?
– Но это просто музыка, – пожал плечами пастух, – Ее может сочинить каждый, если захочет. Но мир так огромен и прекрасен! Кто может сотворить небо, птицу, да даже камень? Разве что Бог!
– Ты бы хотел сотворить камень? – удивилась гостья, – почему ты думаешь, что сделать камень сложнее, чем сочинить музыку?
– Если бы я мог сотворить камень, – позволил себе помечтать Аридоний, – я бы сделал кристалл горного хрусталя величиной с ладонь, чтобы любоваться сквозь него Иридией!
Юлия сосредоточилась, представила в мельчайших деталях чистый прозрачный кристалл, ограненный лучшими ювелирами Вестры, раскрыла ладонь и переместила кристалл из своего воображения на нее:
– Такой?
Аридоний отпрянул от нее в сторону:
– Ты сделала хрусталь? Ты – Бог?!
Он подумал, что, наверное, правильно было бы упасть перед ней ниц, а не сидеть вот так рядом, как ровня. Но в этот момент Юлия рассмеялась:
– Точно такой же, как ты для своего стада овец, или огорода, который сажаешь и поливаешь! В каждом из нас живет Бог. И каждый творит, – тут гостья неожиданно замолчала, она вспомнила Феру и тихо добавила, – если, конечно, его творение не несет в себе зла.
– Какая разница, что творит человек, если итог для каждого один – смерть.
– Большая. То, что мы ощущаем собой, или, как у вас говорят, дух человека живет вечно. Если человек в жизни делал добрые дела, не отяготил свой дух ни завистью, ни злобой, то в следующем воплощении он притянется к подобным себе, чтобы иметь возможность совершенствоваться дальше. Проще говоря, он может родиться на планете с более высокой цивилизацией, где нет ни голода, ни болезней, где каждый творит то, что может, на радость всем. Там бы твоя музыка звучала в пространстве для всех, кто был бы готов ее послушать.