Небесный корабль
Шрифт:
Эрколэ Сабенэ схватился за голову.
— Но это же безумие, сущая бессмыслица! Я никогда не поверю, чтобы кучка военных дезертиров могла разрешить неразрешимую проблему. Преодолеть силу тяготения оторваться от Земли, улететь в безвоздушное пространство…
— Да мы вовсе не летим, — нетерпеливо перебил Крафт. — Я же сказал вам, что мы падаем. Другого способа разрешить проблему не было. Разве наши летательные аппараты годятся для межзвездного полета за пределами земной атмосферы? Представьте себе аэроплан на пути между планетами. Куда он полетит при перемещении силы тяжести? Куда упадет, в случае несчастья, поломки мотора? Нет, остается одна единственная возможность — самому заранее наметить путь своего падения и падать! Лишь падение имеет свой непреложный закон. Никакие полеты в мировом пространстве немыслимы, за исключением верного,
Эрколэ Сабенэ слушал, широко раскрыв глаза. Слова порождали интуицию.
Крафт предоставил его самому себе.
IX
Радиоспектр
Эрколэ Сабенэ так и застыл на своей наблюдательной стремянке, то поглядывая в окуляр, то оглядывая окружающее его пурпурно-красное помещение.
Крафт вывел его из раздумья, обняв рукою за плечи, как учитель непонятливого ученика.
Высокомерный насмешник давно уже уполз в свою мышиную норку. Наивная душа сидела и ломала себе голову над трудной задачей.
— Но каким образом?.. — прошептал он. — Объясните мне, как?
— Время слишком дорого, — ответил Крафт. — Каждое мгновение — целый мир впечатлений и переживаний, которых не изведал еще ни один разум в мире. Чтобы объяснить вам все, нужно, чтобы вы прошли весь путь развития, проделали опыты многих лет, которые мы ставили, прежде чем нашли решение. Сколько миллионов людей ходят по земле и пользуются чудеснейшими изобретениями с такой беспечностью, словно это самые естественные вещи в мире. Приходило ли вам когда-нибудь в голову, какую игру дивных сил природы кудесники-изобретатели дали в руки невежественной, наивной толпе? Она телефонирует, не имея ни малейшего представления о самой сущности явления; она пользуется радиотелеграфом, ничего не смысля в нем. В большинстве своем человечество представляет глупых и беспечных ребят, пользующихся открытиями божественного разума, даже не подозревая, какими чудесами играют! Если бы им поставили условием уразуметь самые принципы и процессы прежде, чем допустить их до пользования такими открытиями и изобретениями, они никогда бы не удостоились этого. Из сотни ездящих в электрическом трамвае, пожалуй, ни один не в состоянии понять, не то что объяснить его механизм. И ни один смертный не может сказать, что такое в сущности электричество. И наше настоящее падение на Марс в такой же степени объяснимо или необъяснимо.
— Но вы-то в состоянии объяснить, как вы нашли путь к разрешению проблемы? Я охотно сознаюсь, что я глупый, беспечный мальчишка, недостойный понять всю суть. Но дайте мне хоть намек на объяснение, хоть на вершок приподымите завесу!
Крафт улыбнулся, а его маленькие, мечущие красные искры умные глазки приняли добродушнейшее выражение, когда он весело произнес:
— Взгляните, товарищ, на свою собственную грудь; вот вам и объяснение.
— Что, собственно, вы подразумеваете?
— То, что вы расхаживаете с собственным спектральным анализом на груди!
— Вы намекаете на мои знаки отличия, — сказал Эрколэ Сабенэ, краснея. — Осмелюсь просить вас не насмехаться над этим. Каждая нашивка стоила мне, если не крови, то известной дозы мужества, упорного труда и тяжелых лишений. Это в самом деле своего рода анализ.
— А разве необходимо выставлять его напоказ?
— Да, я честолюбивый солдат и с гордостью ношу цвета своей родины. Не забудьте, что я отпрыск старейшего и храбрейшего народа. Я — римлянин. А какая другая страна в наше время пережила более яркое возрождение? Мы не только объединились, мы стремимся отвоевать себе право господства над миром, которое принадлежит нам в силу тысячелетней давности.
Крафт вытянулся во фронт. — Перестаньте иронизировать, — сказал Эрколэ Сабенэ. — Не забудьте, что я итальянец.
— А я австрияк, подданный самого христианнейшего государства. Жаль, что вы не остались в вашем окопе. Для вас хватило бы еще задач на земле, и вы пока не нуждаетесь в небесных.
— Зато я нуждаюсь хотя бы в самом маленьком объяснении того, как и почему мы падаем на Марс!
— Взгляните на ваш собственный грудной спектр. Всякое небесное тело, как вам известно, обладает подобным спектром. Спектральный анализ! Это, так сказать, особый способ сигнализации каждого отдельного небесного тела. Мы с помощью радия получаем совершенно особый вид звездных спектров, более сильных и ярких, чем прежде; они точнейшим образом осведомляют нас об элементах каждого тела о его весе, величине, плотности и космической силе. Вот такой радиоспектр Марса и является для нас одновременно двигательным и управляющим аппаратом. Он действует подобно присасывающему диску, излучающему ток по направлению к планете, к которой мы стремимся. Посредством усиления этого тока мы преодолели силу земного притяжения… Чтобы оторваться от земли, нужно только обладать скоростью 11,5 километров в секунду. А мы можем с помощью тока, образовавшегося между Марсом и его радиоспектром — тут под нашими ногами — добиться гораздо большей скорости. Мы беспрерывно и беспрепятственно падаем сквозь эфир и мировое пространство, словно влекомые невидимою нитью через всю вселенную. С нашим радиоспектром и его током мы можем спуститься только на ту планету, к которой обращены наши ноги… Поняли вы что-нибудь из этого объяснения?
— Должен признаться, весьма мало.
— А вы больше понимаете, когда физик объясняет вам радиотелеграфию? Люди обыкновенного умственного склада в состоянии усваивать только чисто внешнюю, осязательную причинную связь. И никто ведь не понимает, какие «силы» управляют нашими хрупкими и остроумными аппаратами. Мы как бы оседлали невидимых коней. Мы называем их силами, но не имеем в сущности ни малейшего представления о том, что такое собственно «сила». Вскройте машину с ее сотнями колес, поршней, винтов и прочих частей механизма, самая сила останется неуловимой; она невидимкой одухотворяет лабиринт мертвых машинных частей и исчезает при малейшей порче в механизме.
Любознательность Эрколэ Сабенэ не получила полного удовлетворения. Он слушал с благоговением, но внутренний скептик дразнил его языком. Все эти изобретатели, физики и химики не являлись ли в конце концов чем-то в роде гениальных фокусников, уверяющих, что все — лишь ловкость рук, тогда как на деле тут несомненное колдовство? Они даже непостижимую природу подчинили себе и заставили проделывать фокусы!
— К сожалению, я знаю так мало, — сказал Эрколэ, — что совершенно не могу проверить то, что вы мне рассказываете. Вы с таким же успехом могли бы уверить меня и в том, что Луна или Марс сделаны из зеленого сыра. Вы говорите о радиоспектре, о котором я даже никогда ничего не слышал; да и вообще, в радии и в спектральном анализе я смыслю не больше, чем эти нашивки на моей груди. Но раз вы упоминаете о машинах, то будьте любезны, позвольте мне заглянуть хоть одним глазком в механизм вашего корабля: в колесах, поршнях и в динамике всегда есть нечто непосредственно убедительное.
— Наш механизм принесет вам одно разочарование, — сказал Крафт улыбаясь и вставая. — Разве вы не обратили внимания, что пол под нами не дрожит? Не слышно ни скрипа, ни треска. Здесь тихо, как во чреве мрака. Руль вы уже видели: он управляется сам собою; вы можете убедиться, что красное пятнышко, видимое в трубу, ни на йоту не изменяет своего положения в центре окуляра. Чего же вам еще?
— Покажите мне двигательную силу, доктор Крафт, двигательную силу!
— Как я уже сказал вам, двигательная сила высшего порядка всегда невидима. Шумят только земные духи, машины низшего разбора. Ту силу, которую мы называем «током», можно направить куда угодно. Звездное колесо вселенной не скрипит. Наш новый центр притяжения и является той двигательной силой, о которой вы спрашиваете. Теперь уже не Земля, а Марс притягивает вас. В ваших жилах поет облегченная весомость. Вы весите теперь втрое меньше, чем на Земле. «Космополис» имеет шарообразную форму. Все помещения в нем могут вращаться во все стороны вокруг центра. Когда наша вертикальная линия перемещалась от Земли к Марсу, это был для нас очень странный переход. Невидимая рука перевертывала нас, и мы чувствовали какое-то странное щекотание и вытяжение в суставах: не то, как при ревматизме, не то, как при сильном росте в детстве.
Эрколэ Сабенэ вздохнул и произнес безнадежно:
— Откровенно говоря, у меня голова кругом идет. Покажите мне хоть этот спектр прежде, чем я окончательно сойду с ума!
— Боюсь, вам не перенести этого зрелища. Требуются очень крепкие глаза. Не лучше ли вам раньше поправиться, окрепнуть хорошенько?
— Я не могу поправиться, пока не увижу всего.
— Ну, хорошо, тогда ложитесь плашмя вот здесь, на полу, где идет поперечная черта — пояс.
— Разве это и есть спектр Марса? — спросил Эрколэ Сабенэ, растягиваясь во всю длину на полу.