Небесный охотник
Шрифт:
— Мистер Домвиль?
— Мне надо сесть, — выдохнул он.
Я подтащил к нему табурет и поддерживал, пока он не умостился на краешке, навалившись верхней половиной тела на стол. Казалось, что ему трудно держать голову. Я стащил с себя куртку и накинул ему на плечи.
— Четырнадцать тысяч футов, сэр!
Было уже минус три градуса. По окнам расползались красивые ледяные узоры.
— Сэр, — обратился я к капитану, — мистеру Домвилю нехорошо.
Капитан не услышал, а если и услышал, то проигнорировал мои слова.
— Вот он, джентльмены, — указал он в иллюминатор.
Теперь
— Пятнадцать тысяч!
Слабое давление в висках усилилось. Сердце частило.
— Ещё всего несколько минут, — пообещал капитан команде, — и вы все будете богаты. В хвостовом конусе есть люди, мистер Куртис?
Мистер Куртис, казалось, смутился. Его восковое лицо лоснилось от пота.
— Нет, капитан.
— Я отдавал вам приказ! — вскричал Тритус, внезапно разъяряясь. — На корме нужны четверо, чтобы принять носовые лини «Гипериона»!
— Виноват, сэр, я, должно быть, запамятовал.
— Поживее, вы, чертов дурак! Это нужно проделать как можно быстрее!
Мистер Куртис потащился к судовому телефону. Он уже почти отключался, а мистер Беатти начал смеяться и не мог остановиться.
Эти идиоты опьянели от разреженного воздуха, и никто, похоже, этого не замечал.
— Шестнадцать тысяч футов, — невнятно произнес мистер Шульц.
Смех мистера Беатти перешел в кашель. Никто больше не улыбался. Я видел, что несколько человек сжимают щеки, виски и уши, которые распирает давление изнутри.
Давление. С тошнотворным ужасом я вдруг вспомнил о гидрии, о том, как он опасно расширяется, когда давление падает, и как растягивает пленочную оболочку, в которую заключен.
— Сэр, — воззвал я к капитану, — газовые отсеки нужно…
Страшный взрыв потряс корабль, швырнув половину команды на пол.
Капитан в бешенстве озирался по сторонам, словно кто-то ударил его по широкому красному лицу. Он-то мгновенно понял, что это было.
— Мы лишились девятого и десятого газовых отсеков, — вяло доложил старший помощник.
— Куртис! — Похоже, у одного лишь Тритуса хватало энергии повысить голос. — Вы были обязаны выпускать излишки газа, пока мы поднимаемся!
— Вы не отдавали приказа, сэр, — прохрипел тот.
— Отдавал, разумеется! Делайте это теперь, вы, идиот, пока всё не повзрывалось!
Мистер Куртис, словно во сне, побрел к пульту управления газовыми отсеками, и я не выдержал, глядя, как медленно он двигается. Все газовые отсеки могли разом взорваться в одно мгновение. Никто, похоже, не собирался помогать ему, и я кинулся к пульту и начал открывать вентили. Мистер Куртис добрался наконец до пульта, и совместными усилиями мы стравили достаточно гидрия, чтобы предотвратить следующий взрыв.
— Спасибо, мистер Круз, — устало сказал он.
Теперь меня уже по-настоящему трясло. Я худой, и у меня нет жировой прослойки для защиты от стихий. Кончики пальцев онемели. Поле зрения сузилось до узкого коридора. Когда в командной рубке заревел сигнал тревоги, мне
— Двигатель номер… два… вышел из строя, — с трудом выдавил мистер Беатти между приступами кашля.
Моторы задыхались в разреженном воздухе, как и мы.
— Держите курс, — приказал капитан Тритус.
Новый тревожный сигнал принялся вторить первому.
— Сэр, — сказал мистер Куртис, — четвертый двигатель встал.
— Мы почти на месте, — ответил Тритус. — Нам осталось только завести на него несколько концов, и можем спускаться.
Я взглянул на мистера Куртиса: лицо его сделалось землистого цвета, губы посинели.
— Сэр, — прохрипел он, с трудом выдавливая из себя каждое слово, — у нас… осталась… половина двигателей. Мы наверняка… лишимся их всех… если будем продолжать. — Больше Куртис не мог сказать ничего, он опустился на корточки и свесил голову на грудь, тяжело дыша.
— Держите курс, всё отлично, — пробормотал Тритус. — Он уже рядом. Вообразите их лица…
В окна командной рубки я видел его, «Гиперион», угрожающе надвигающийся на нас. Сверкающие инеем огромные бока. Черные иллюминаторы. На миг в голове у меня словно помутилось. Что, если он и вправду набит сокровищами? Он так близко, и разве трудно забросить на него несколько линей и оттащить в порт? Какова будет моя доля? За одним из черных окон «Гипериона» возникло расплывчатое бледное лицо, и я потрясённо вздрогнул. Моргнул, и уже не видел ничего, кроме льда.
Я повернулся к столу. Мистер Домвиль скорчился на полу. Я двинулся к нему, и казалось, что я иду в воде, каждый шаг давался медленно и с усилием.
— Мистер Домвиль! — Я перевернул его на спину. Он не ответил. Лицо его было серым. Мои онемевшие пальцы едва смогли нащупать пульс на его горле.
— Капитан, мистер Домвиль потерял сознание!
Словно издалека, я услышал мощный хлопок, и внезапно меня окатило ледяной водой. Я выругался, но холод взбодрил меня. Должно быть, наверху лопнул резервуар для пресной воды, которая и хлынула в заднюю часть рубки. Стол и все аккуратные записи мистера Домвиля были испорчены.
— Кто-нибудь… займитесь этим, — невнятно пробурчал капитан Тритус, не отрывавший глаз от «Гипериона» за окнами рубки.
Никто не шевельнулся. Мистер Беатти перестал кашлять и повис на штурвале, и я не был уверен, что он в сознании. Мистер Шульц едва стоял на ногах. Я взглянул на воду, плещущуюся на полу, и увидел, что её поверхность уже подергивается корочкой льда.
— Капитан! — закричал я. — Мы слишком высоко! Вы погубите корабль!
Капитан уже ничего не слышал. Он что-то довольно гудел себе под нос, уставившись на «Гиперион». Его пальцы неловко попытались вытащить сигарету из пачки, но не смогли. Вся пачка рассыпалась по полу рубки, и он засмеялся. Смех был похож на всхлипы. Капитан попытался нагнуться, чтобы собрать сигареты, и упал на колени. Как и у всей команды, его легкие были ослаблены годами курения. Перед глазами у меня всё плыло и качалось, но я ещё держался на ногах и достаточно соображал, чтобы понимать, что мы все умрем, если будем продолжать подниматься.