Небо и Твердь. Новая кровь. Часть 1
Шрифт:
Эррамуэ был сыном Айери Лэйо от его законной жены Юлани Рийленэ, дамы благородного происхождения с влиятельными родственниками, не последнее место занимавшими на счету у Тёмного повелителя. Уродец Эламоно был сыном Айери Лэйо от женщины, чьего имени не знал никто, включая самого Айери. Было бы не так всё плохо, будь эта женщина всего лишь низшей уррайо, которую имел возможность себе заполучить любой из знатных господ, того не стесняясь, – тогда бы их внебрачный сын мог рассчитывать на какое-то место у отцовского двора, даже унаследовать все полномочия в случае отсутствия других наследников мужского пола.
Но мать Эламоно была эвелламе.
Она попала в руки уррайо как трофей после схватки со Светлыми Небесами.
Жизнь, которую пленная эвелламе успела произвести на тьму, была ущербной во многих смыслах. Мальчик пошёл в мать внешностью – его локоны были чисто-белыми, как благословение снежное. У почти поголовно черноволосых уррайо считается странным, если не позорным иметь волосы цветом светлее беззвёздной и безлунной ночи. Анэйэ сам немного стеснялся того, что был тёмно-русым, что уж там говорить про этого альбиноса. Айери Лэйо только посмеялся над своим отродьем, в выживании которого не был заинтересован нисколько, – места на Тёмных Небесах не так и много, чтобы ещё кормить уродца-полукровку. Мальчику оставили жизнь исключительно для того, чтобы он развлекал истинного наследника дворца, ведь отец этим заниматься не намеревался, а Юлани Рийленэ также скоропостижно скончалась от светлой хвори спустя несколько месяцев после рождения сына. Эррамуэ и Эламоно жили в одном дворце, но отношение к ним кардинально различалось, и мальчики очень скоро это заметили. Когда им исполнилось по десять лет, Эррамуэ стал риндо Анэйэ и всё больше времени проводил вне дома, обучаясь вместе с наследником Тёмных Небес, а Эламоно вовсе выселили во двор к слугам из низших уррайо. Но только братья по-прежнему были привязаны друг к другу, несмотря на разное положение в обществе, и Эррамуэ очень хотел, чтобы Эламоно так же, как и он, постигал науку и совершенствовал свои таланты по древним книгам и урокам айэ. Пусть статус внебрачного сына от светлой женщины не позволял маленькому полукровке наравне с другими господскими сыновьями обучаться искусствам уррайо, но старший брат на протяжении нескольких лет находил способы передавать полученные знания младшему, не подвергаясь брани со стороны отца, а Анэйэ часто помогал ему в этом, так же делясь вновь приобретёнными навыками и сведениями из прочитанных книг, и даже порой умудрялся находить в этом для себя удовольствие.
До самого Эламоно Анэйэ дела особого не было, уродец был молчалив и забит, как хромой шакал среди львов, почти никогда ничего не говорил. Но Эррамуэ питал к нему совершенно странную с точки зрения наследника привязанность. Ради друга можно было несколько раз в месяц и потратить час-другой на никому не сдавшегося полукровку.
Они позанимались в заброшенной беседке на задворках дворца, куда никто давно уже не ходил за неимением повода и общей неприязнью уррайо к праздному времяпрепровождению вроде бессмысленного сидения на лавочке среди снегов и гирлянд из усыпавших карнизы синичек. Холодная тишь рощи Белосмерти не таила опасности, деревья скрывали мальчиков от чужих глаз. Анэйэ пересказал уродцу прочитанное сегодня в книге, тот сидел и вдумчиво слушал, а потом, сбивчиво поблагодарив, убежал вприпрыжку к дворцу, как будто опасаясь за свою жизнь.
– Отец считает, что мой кровный брат не заслуживает знать всего этого только потому, что родился от Светлой женщины, – отстранённо проговорил Эррамуэ. – Я надеюсь, когда-нибудь у Эламоно будет возможность показать себя и свои возможности так, чтобы ни у кого больше не возникало сомнений: он настоящий уррайо, как ты и я.
– Он никогда не будет настоящим, потому что его кровь не чиста, – заметил Анэйэ, опёршись щекой на ладонь и вырисовывая пальцем на снежке, припорошившим стол беседки, слово «Кошмар».
– Быть может, – согласился Эррамуэ. – Но в душе он такой же, как мы.
– В душе он ещё страннее, чем снаружи, – с уверенностью проговорил наследник. – Ни один уррако не стал бы вести себя так, как он. Так крадётся по стенкам, как будто вор. Сидит за столом, как будто его кто-то пнёт через миг.
– Ни с одним уррайо себя не вели так, как с ним, – голос Эррамуэ был холоден. – Не говори о том, о чём не знаешь и чего не видел, мой царственный брат.
– А ты не отдавай мне приказы, мой недостойный брат, – ответил Анэйэ строго, но ни капли не обиделся. Он стёр «Кошмар» рукавом, выпрямился, бросил взгляд туда, где сидел Эррамуэ, и улыбнулся. – Что ж, время у нас ещё есть. Чем нам заняться, как считаешь?
– Быть может, вы займётесь изобретением оправданий? Почему вы среди ночи здесь, далеко за пределами дворца?
Мальчики синхронно вздрогнули. Человек, который задал вопрос, подкрался слишком близко и незаметно.
– Мы отдыхали, – напряжённо ответил Эррамуэ. На этот раз его голос звучал с неподдельной тревогой, без плохо сдерживаемого нахальства, как было в случае разговора с наставником Нериани.
– Отдыхали, м? Разве вы так сильно устали? Господин Эррамуэ, Вы отвечаете за себя или за вас обоих? – обладатель голоса подошёл ближе, хотя его по-прежнему не было видно – синицы разлетелись кто куда, оставив занесённую снежком беседку в полной темноте. – Вам, помнится, было оставлено задание. Вы уже освоили движение танцующей пантеры?
Слово «нет» не успело сорваться с языка Эррамуэ, – Анэйэ опередил его, произнеся тихо:
– Мой айэ, вины моего недостойного брата здесь нет. Я отвлёк его от разучивания движений, позвал с собой на прогулку. Прошу, если ты чувствуешь недовольство, накажи меня.
Несмотря на то, что наследник не мог разглядеть во мраке ни дива, кроме очертаний белых стволов деревьев и кустов вокруг, он смог ощутить на своей шкуре, как от глаз невидимого собеседника в его сторону холодной змейкой скользнуло строгое осуждение.
– Не пристало наследнику повелителя принимать на себя вину слуги. Господин Эррамуэ сам ответит за себя. Итак, движение не выучено?
– Нет, – признался Эррамуэ.
– Хорошо, – голос айэ слегка понизился. – Что же.
Анэйэ сидел прямо, отчаянно хмурясь в попытке углядеть хотя бы силуэт говорившего. Сердце его слегка колотилось, как часто бывало при появлении этого человека. Мальчик отчётливо чувствовал, как снег тает на его горячих пальцах.
Через несколько мгновений проблема абсолютной непроницаемости темноты вокруг решилась сама собой.
Раздался резкий «щёлк», прошла секунда, послышался звон тонкого синичьего голосочка, а трепыхание блестящих крылышек очертило холодным светом контуры беседки, сугробов и деревьев. Синичка, смешно тряся хвостиком, покорно застыла на снегу, освещая пространство вокруг. Анэйэ, наконец-то получив возможность видеть происходящее, слегка расслабился. Он посмотрел в лицо айэ, который достал откуда-то эту маленькую звёздочку, и увидел лишь глаза – нижняя часть лица была замотана гладкими лоскутами ткани.