Небо истребителя
Шрифт:
— Ближе к аэродрому люди не могли разместиться?
— Не могли.
— Я получил сведения, — начал командующий, — что вы вместе с инженером полка занялись коммерцией: меняете масло на фанеру. Это так?
— Так, — ответил я и рассказал, как все было. — Если бы мы не дали масло фанерному заводу, он бы простаивал. Да и нам фанера нужна. А отработанное масло хранится в земле, в ямах. Сколько его пропадает.
— Понятно. Но это незаконно, — заключил командующий. — И больше такими делами не занимайтесь.
Он встал и молча направился к двери. Я остановил его вопросом:
— Товарищ командующий, можно обратиться?
Он остановился у двери:
— Что
— У меня об этом уже был разговор с командиром дивизии полковником Правдиным. Насчет воздушной стрельбы. Мишень-конус не рассчитана на снаряды. Она пригодна только для самолетов с пулеметами. А на «лавочкиных» пушки, и бывает, что от четырех — шести снарядов конус разлетается.
— А сколько попаданий требуется, чтобы отлично выполнить упражнение? — спросил командующий.
— Три. Но дело в том, что по правилам стрельбы…
Маршал раздраженно перебил меня:
— Вот и не нарушайте эти правила. Строго выполняйте их, а не мудрствуйте!
Спускаясь по лестнице, он звонким шлепком ладони раздавил паука на своей щеке и зло выругался.
— Удивительно, как еще командира полка не съела пауки?
Я хотел пояснить, что вокруг мансарды хранится совхозное сено но у меня почему-то вырвалось другое:
— Сегодня же объявим войну паукам.
Командующий улетел. Небо мне уже казалось не просто чистым, а прохладно-тяжелым. Я вспомнил, как люди Древнего Востока обращались к богу: «Господи, дай мне силы, чтобы смириться с тем, чего я не могу изменить; дай мне мужество, чтобы бороться с тем, что я могу изменить; дай мне мудрости, чтобы суметь отличить одно от другого». С годами человек набирается мудрости и как будто должен более объективно оценивать себя, людей и происходящие события. Однако это не всегда так. Жизнь подтверждает, что такой порок, как властолюбие, не знает предела.
Вскоре на наш аэродром прилетел командир дивизий Правдин и сообщил, что по плану боевой тревоги полка у нового командующего нет замечаний. Порядок в гарнизоне ему понравился.
— А про полеты он ничего не говорил? — поинтересовался я.
— Нет, он ведь не летчик, хотя и закончил инженерную академию Жуковского.
После катастрофы
Раннее осеннее утро было тихим и прохладным. Роща на восточной окраине аэродрома пожухла и золотилась в лучах солнца. На западе искрился сосновый бор. На севере зеленели озимые хлеба, а в долине речки струйками печного дыма маячило село, где жили многие летчики и техники. Слабый ветерок доносил дым до аэродрома, но он не мешал работе, а только напоминал о домашнем очаге.
В полковом строю первая эскадрилья расположилась на правом фланге. Ее командир — самый высокий из летчиков. Смуглое, продолговатое лицо капитана Ивана Аристархова застыло в строгости. В предстоящем полете ему доверено возглавить группу перехватчиков в составе трех эскадрилий. Задание сложное. Вылет должен показать, как истребителям лучше бить колонны бомбардировщиков: в плотном или разомкнутом строю?
Вторая эскадрилья будет имитировать бомбардировщиков. Ее поведет штурман полка Иван Королев. Его главная задача — выдержать расчетное время полета и оценить действия перехватчиков. Третью эскадрилью поведет капитан Борис Масленников. Он строен и красив, всегда спокоен, но справедливо требователен. Ему двадцать восемь лет. Холостяк, жениться пока не собирается, объясняя это тем, что холостяку спокойнее летать. Четвертая, недавно созданная эскадрилья во главе со старшим лейтенантом Сергеем Елизаровым будет замыкающей в колонне
Осмотрев строй полка, я сказал:
— Погода хорошая. План полетов остается без изменений. Какие будут вопросы?
Вопросов не было, и я предоставил слово руководителю полетов майору Алесюку, который определил порядок запуска моторов и выруливания на старт.
…И вот начался, как я считал, главный вылет дня. Он должен был решить целесообразность атак в плотном строю. Первым взлетел Королев. Чтобы не тревожить шумом моторов жителей, эта группа километров десять не долетит до города и на высоте 6000 метров сделает разворот. В этот момент три эскадрильи, по восемь истребителей, поднимутся на перехват. Радиолокатора для наведения истребителей у нас еще ее было. Все выполнялось по расчетам, произведенным на земле.
Через семь минут после взлета «противника» по сигналу зеленой ракеты пошла на взлет первая восьмерка. За ней вторая. И третья, которую вел командир эскадрильи капитан Иван Аристархов. Все самолеты оторвались от земли почта одновременно, перешли в набор высоты, убрали шасси. И тут случилось самое страшное, что может случиться в авиации. Один «лавочкин», словно ему подставили ножку, споткнулся, осел, его будто кто-то невидимый схватил за левое крыло, он с большим креном отвернулся от группы и провалился вниз. Удара о землю я не видел: он произошел в лощине, где находится село. Но взметнувшийся столб огня и дыма сказал все. «Неужели самолет упал на дома?» — подумал я.
При виде этой трагедии вторая восьмерка задержалась со взлетом. Мне, сидевшему в кабине самолета, было слышно по радио, как ее командир, Борис Масленников, запрашивает руководителя полетов:
— Мне взлетать или отставить взлет?
Я хорошо понимал, что Алесюк после катастрофы запросит меня: продолжать полеты или прекратить? «Прекратить?.. Нет!» — решаю я. Во мне крепко еще жила минувшая война. Живы были в памяти погибшие друзья. В бою, когда уходил из жизни товарищ, настоящие солдаты неба еще злее и упорнее дрались с врагом. В бою человек думал не о смерти, а о победе. Но это же не боевое задание, а учебные полеты? Да, учебные. И на этом трагическом случае пусть люди учатся владеть собой. Это будет хорошей психологической проверкой их готовности к настоящей войне!
После секундного раздумья я передал руководителю полетов, чтобы он продолжал выпускать самолеты в воздух. Сам взлетел, как и было запланировано, последним. В первую очередь обратил внимание на место падения самолета у самой окраины села. К месту катастрофы уже мчалась санитарная машина, бежали люди.
Три группы истребителей, взяв курс на перехват «противника», летели, как в боевой обстановке, — в разомкнутом строю. По их «походке» было видно, что они готовы к атаке бомбардировщиков. Но по заданию они должны атаковать в плотных строях, для чего им надо будет сомкнуться. Однако при перехвате дорога каждая секунда. Как поступят ведущие? Мне не хотелось вмешиваться в ход событий, пусть способ атаки выберут сами командиры эскадрилий.
Высота у перехватчиков — семь километров, я летел на километр выше, поэтому раньше всех заметил колонну «противника», которая появилась далеко слева. На встречных курсах сближение происходило быстро, но ведущий группы перехватчиков Аристархов своевременно подал команду;
— Занимаем исходное положение для атаки, — и начал плавно рааворачиваться.
Следуя за ним, ведомые встали в разворот и стали плавно сближаться друг с другом. Аристархов рассчитал исключительно точно. Когда перехватчики развернулись, все их звенья уже летели в плотном строю, а «противник» был рядом.