Небо истребителя
Шрифт:
Первыми ко мне подбежали техник и медицинская сестра.
— Товарищ капитан! Вы весь в крови, ранены… — участливо и тревожно произнес техник. Он хотел вместе с девушкой оказать помощь. А я до того был взбешен, что не помня себя закричал, показывая на самолет:
— Чего встали? Тушите пожар!
Все объяснялось просто. Два «охотника» «Фокке-Вульф-190» во время нашей посадки заняли исходное положение для атаки со стороны утреннего солнца, откуда мы заходили на посадку. Солнце их хорошо маскировало. Один вражеский истребитель
После этого трагического случая я понял важность внезапной атаки из своего рода воздушной засады, но каждый раз мне с большим трудом удавалось получить разрешение на свободную «охоту» у своих командиров. В наших инструкциях такой вид боевых действий не был предусмотрен.
В воскресенье Латис, Ткаченко, Щиров и я на легковой машине выехали на Рижский залив. Великолепный песчаный пляж был переполнен. Андрей Григорьевич предложил:
— Я позагораю на песочке. Кто со мной?
Согласились Артур Иванович и шофер. Мы с Сергеем Щировым решили искупаться. Разделись все, кроме Ткаченко.
— Я впервые на солнце, — сказал он, — а здесь не Черное море. Вода холодная. Искупаюсь в середине дня.
На берегу залива сидели девушка и уже немолодая женщина. Обе показались мне знакомыми. Я сразу же вспомнил, как по служебным делам ехал из Бреста в Москву и со мной в одном купе оказалась эта девушка в форме сержанта. В Москве мне пришлось по предложению Зои остановиться у нее. Мать девушки, которая сейчас сидела под зонтом рядом с ней, встретила меня тогда гостеприимно. Сейчас, увидев их, я подошел:
— Здравствуйте, Наталья Михайловна, здравствуйте, Зоя.
Они с удивлением смотрели на меня. Пришлось напомнить им февраль 1946 года.
— Ой, Арсений Васильевич! — в один голос воскликнули обе и пригласили меня под свой тент.
Я представил Щирова. Разговорились. Оказалось, что в Риге живет с мужем вторая дочь Натальи Михайловны. Зоя учится в институте, у нее каникулы. Вот они и приехали в Прибалтику.
Когда закончились расспросы, я предложил женщинам искупаться. Мать отказалась, а Зоя согласилась. У воды она стала закручивать косу и скреплять ее шпильками. Мы с Сергеем залюбовались ее фигурой. Зоя, видимо, это заметила и отвернулась.
Жесты — не просто движения. По ним угадываются
характер человека, его привычки и даже уровень воспитания. Нельзя было не восхититься проворными, изящными движениями рук девушки, поворотом ее головы. Закрыв черные волосы самодельной клеенчатой шапочкой, Зоя робко взглянула на залив и, словно почувствовав на себе его свежесть, поежилась и повернулась к нам:
— Только я большая трусиха в воде.
В мягком голосе я уловил нотки волнения и, поняв, что она неважно плавает, подбодрил:
— У летчиков есть девиз: чтобы хорошо летать — надо летать. Чтобы не бояться плавать — надо плавать.
Вода
— Как хорошо!
— Зоя! — раздался голос Натальи Михайловны, — ты же вся продрогла. Да и мужчинам после купанья тоже, наверно, не жарко. Полежите на песке, погрейтесь.
Андрей Григорьевич и Артур Иванович сидели на топчане и увлеченно играли в шахматы. Шофер, точно судья, внимательно глядел на доску. Я возбужденно воскликнул:
— Братцы, да вы купались ли?
Ткаченко оторвался от шахмат, взглянул на небо, потом на часы и удивился:
— Увлеклись мы, время уже перевалило за полдень, — и пошел к воде.
После обеда Андрей Григорьевич от перегрева на солнце почувствовал себя неважно. Купаться и загорать у него уже не было желания, и мы возвратились в гарнизонную гостиницу.
Хороша Прибалтика летом! Если погода не пасмурная, то солнце не палит, как на юге, а ласкает. Однако эта ласка, если ей поддаться, может и подвести, как подвела Ткаченко. У него поднялась температура. И хотя погода в понедельник была летная, он не мог выполнять запланированные полеты на проверку техники пилотирования.
Мы стояли у стартового командного пункта и наблюдали за организаций работы на аэродроме. Воздух был наполнен гулом моторов, в небо один за другим начали уходить «яки». Настроение Ткаченко резко изменилось. Позабыв про температуру, он оживился и заявил:
— А все-таки с буденновцем я слетаю! Во время войны он в бой летал мало, как и многие комдивы. И сейчас налет у него небольшой. Надо проверить его технику пилотирования.
— Давай-давай, лети, — с иронией отозвался я и сочувственно заметил: — Тебе бы в постели лежать, а тебе, как юнцу, море по колено.
К нам подошел комдив и четко, спокойно доложил, что готов к полету на проверку техники пилотирования.
Ткаченко глянул в небо:
— Погода прекрасная. Жалко, что не полечу с вами: температура. Полетит подполковник Ворожейкин.
— Правильно решили, — одобрил Латис. — С температурой не шутят.
Но Ткаченко болеть не собирался:
— Чтобы не нарушать план полетов, пусть командир дивизии проведет пилотаж на боевом самолете над аэродромом. Я с земли буду наблюдать и сделаю запись в летную книжку.
Обычно летчики-руководители перед посадкой в самолет не осматривают его, полностью доверяют технику, Артур Иванович неторопливо обошел двухместный «як», покачал хвостовые рули, потрогал элероны и, прежде чем надеть парашют, спросил техника: