Небо моей молодости
Шрифт:
Во второй половине июля 1943 года Юго-Западный фронт перешел в наступление. В районе переправ через Северский Донец и над населенными пунктами Балаклея, Изюм, Барвенково развернулись ожесточенные воздушные бои. 18 июля они не стихали с утра до вечера. В бой летчиков водили сами командиры полков, майоры Иванов, Марков, Смешков. Сбили мы тогда двенадцать самолетов противника. Не вернулись с боевых заданий пятеро - четыре молодых пилота и командир звена лейтенант Люльчак.
На следующий день подполковник Колошин доложил мне, что два наших летчика совершили вынужденные посадки вне аэродрома, но уже снова в своих полках, а третий покинул горящий самолет с парашютом и приземлился в расположении 8-й гвардейской армии.
21
Но под вечер того же дня всех удивили молодые бойцы 866-го истребительного авиаполка. Младший лейтенант Колдунов, сержант Аватесян и сержант Минаев сбили четыре самолета Ю-87. Примечательно, что все трое, будучи в резервных подразделениях, просто рвались на фронт. Запомнился пилот Колдунов.
В нашу дивизию он попал с "черного хода". Находясь в Саратове в 3-й запасной авиационной бригаде, он отличался среди молодых летчиков хорошей техникой пилотирования. Командование бригады заметило его и, понятно, решило оставить у себя в качестве инструктора. Но не тут-то было. Колдунов твердо настроился на фронт, и, когда наша дивизия уже перебазировалась из Саратова в Старобельск, мне доложили, что в 866-м полку появился лишний летчик, причем "безлошадный". Оказалось, что он прилетел на одном из транспортных самолетов, которые перевозили к месту нового базирования технический состав и тыловое хозяйство. Конечно, можно было бы отправить летчика обратно, расценив его самовольное появление в дивизии как нарушение воинской дисциплины, но в данном случае яснее ясного было другое: на такой поступок молодого пилота подтолкнуло неудержимое желание сражаться с врагом. Так младший лейтенант А. И. Колдунов вошел в состав 866-го истребительного авиационного полка.
В те дни и я летал на прикрытие наземных войск, принимал участие в разведке ближайших аэродромов. Невольно обратил внимание на радиосвязь между самолетами, на построение боевого маневра и подготовку к атаке противника. Словом, увидел многое, о чем следовало бы неотложно поговорить с летным составом. Казалось бы, в свое время все ведь было сделано: проводились занятия по тактике ведения боя, беседы с молодыми опытных летчиков, проверялись знания основных данных самолетов противника, а начались бои - у многих все наставления старших словно улетучились. На разборах боевых действий командиры эскадрилий и звеньев говорили об одном: как только противник появлялся в пределах видимости, тут же молодые летчики сломя голову бросались в атаку и сами оказывались в трудном положении.
Запомнился разбор в 659-м истребительном полку. Выступал командир звена лейтенант Копиченко:
– Товарищ командир дивизии, - обратился он ко мне.
– Скажу, к примеру, что произошло вчера. Перед вылетом в район патрулирования в составе восьми самолетов я запросил по радио, как меня слышат. Все летчики ответили, что хорошо, значит, рации работали у всех исправно. А когда над полем боя появились "юнкерсы" и "мессеры", трое из моей группы - словно их кнутом стегнули - без предупреждения, без команд шуганули в сторону противника, и будь здоров!..
Лейтенант Копиченко назвал фамилии двух сержантов. Те встали.
– Вот, посмотрите на них!
– продолжал Копиченко.
– В полк вернулись только сегодня к обеду. И без машин - где-то сели на "пузо". Один перегрел мотор, другого подбили...
Сержанты стояли понуря головы, словно на суде в ожидании сурового приговора. Инженер дивизии Николай Иванович Алимов, будучи человеком горячим, но справедливым, бросил реплику в сторону виновных:
– Вот пусть сами и вытаскивают оттуда свои самолеты. Где сели - там пусть и ремонтируют. Новых машин не дадим.
Кто-кто, а Николай Иванович уже успел хватить лиха с этими вынужденными посадками. Он, конечно, понимал, что они будут и впредь - на то и война, однако всегда подчеркивал необходимость бережливого отношения к боевой технике. Командир полка майор Смешков говорил коротко, но о самом главном - о дисциплине в авиации, которая должна соблюдаться не только на земле, но и в воздухе. В сущности, весь разбор строился вокруг случая с двумя сержантами. Мне стало жаль их. Ведь вчера они шли в бой, а там, где гуляют пулеметные трассы и смерть рядом, туда не всякий кинется первым. Да и живы-то ребята остались случайно. Пилоты знают, что вынужденные посадки вне аэродрома на боевых самолетах - дело чрезвычайно опасное. Ну а молодость - она ведь никогда не укладывалась в рамки параграфов и законов, какими бы те праведными ни были. Над Мадридом республиканские патриоты-летчики также неудержимо рвались в бой, еще не зная тактических приемов. Так было и над Халхин-Голом, где мы, опытные летчики, не могли сдержать неуемный порыв молодых. К каждому из нас зрелость воина приходила через пламя боев.
И все-таки выступление майора Смешкова да и реплику инженера Алимова нужно было поддержать, подкрепить дельным примером. Пилоты могли превратно понять заботу начальства о сохранности боевой техники. И я рассказал о моем посещении Саратовского авиационного завода в сорок первом году, о том, что война заставила привлечь к работе в цехах мальчишек и девчонок школьного возраста. Рассказал о необычном митинге, на котором девочка-подросток просила передать летчикам клятвенное обещание делать самолетов еще больше, тех самых, на которых мы летали.
На другой день мой заместитель по политчасти подполковник С. А. Вьюгин сообщил мне, что летчики 659-го полка решили послать ребятам на саратовский завод коллективное письмо.
Подобные разборы проводились периодически во всех наших полках. Они являлись не только школой для молодых, но и действенной мерой воспитания чувства ответственности. В подкрепление таких разборов и на повестку дня партийных полковых собраний ставились вопросы, отвечающие выполнению боевых задач.
На войне, известно, все взаимосвязано между собой. И чем напряженнее боевая работа, тем большее число самолетов будет требовать контроля, ремонта. Технический состав дивизии работал у нас не покладая рук. В нелетную погоду летчики все-таки имели возможность отдохнуть, а техникам непогодь только для того, чтобы как следует навалиться на работу. Очень часто бывало так: самолет взлетел на боевое задание, казалось, техник мог бы немного и расслабиться. Но у соседа неисправна машина - надо помочь товарищу. А каких трудов стоило перебазирование технической службы! Самолеты взлетали и через несколько минут приземлялись на других точках. Технический же состав со всем своим имуществом должен был добираться до своих машин по бездорожью, по исковерканной войной земле, порой через водные преграды. Только передовые технические команды, предназначенные для встречи перелетающих самолетов, отправлялись на транспортных самолетах, да и то не всегда.
И если бы таких перебазирований было немного, ну, скажем, десять, двадцать. А ведь мы сменили сто двадцать четыре аэродромные точки! Причем самые разнообразные по своим устройствам - начиная от обычного дернового угодья для выпаса скота.
Забегу немного вперед. После взятия Запорожья очередное перебазирование застигло нас в страшную распутицу. Грязь по колено! Когда все полки закончили переселение, я спросил у инженера Алимова:
– Ну, как добрались, Николай Иванович?
Алимов с присущей ему безобидной иронией ответил: