Небо сингулярности
Шрифт:
Одновременно двигатели торпед врубили максимум на последних трех тысячах километров до надвигающихся кораблей противника. Летя в десять раз быстрее межконтинетальных баллистических ракет докосмической эры, торпеды, виляя из стороны в сторону, уходили от предполагаемых лазеров корабельной обороны, рассчитывая на пассивные сенсоры и сложные алгоритмы антиспуфинга, чтобы пробиться через ожидаемые помехи и контрмеры вражеских кораблей. У них едва ли тридцать секунд ушло на то, чтобы пройти эту дистанцию и убедиться, что бортовой обороны у противника
Из боевой рубки «Полководца Ванека» столкновение выглядело более чем зрелищно. Одна из целей просто исчезла, сменившись раздувающейся сферой осколков и горячего газа, разлетающегося от горящей точки и полыхающего куда ярче обычного атомного взрыва: когда корабль взорвался, и рухнули опоры двигателя, баллон с антиматерией пролился в суп металлического водорода, запустив хаос экзотических субъядерных реакций. Но попала только одна торпеда, остальные одиннадцать промахнулись.
– Докладываю: новые импульсы нейтрино, капитан! – сообщил оператор радара. – Не от того, который мы стукнули…
Мирский уставился на главный экран.
– Контроль повреждений! Что там на палубе «А»? Рулевая рубка! Все выполняют план отхода?
– На палубе по-прежнему космический вакуум, господин капитан. Я послал группу обследования, но они не доложили. Падение давления в утилизаторе четыре, без признаков утечки воздуха. И есть серьезная потеря мощности на сетке, капитан, мы где-то теряем мегаватты.
– Сообщение об отходе послано минуту назад, капитан. Пока что все… – Вульпис выругался. – Господин капитан, «Камчатки» нет!
– Что значит «нет», черт побери! – наклонился вперед Мирский.
– Потерян еще один сигнал «свой-чужой», – оповестил радар. – От… – Глаза оператора потрясенно расширились. – От «Камчатки».
На главном графике вектора имперских кораблей удлинялись, дойдя уже до 300 км/сек и продолжали ползти вверх. Планета-цель висела впереди, бесконечно недосягаемая.
Мирский глянул на своего старпома. Илья посмотрел на него – с ожиданием.
– Капитан, должен сказать, что они дерутся каким-то способом, которого мы не знаем…
Красные огни. Воющие сирены. Контроль повреждений, выкрикивающий приказы по громкой связи.
– Обстановку! – заревел Мирский. – Что происходит, черт побери?
– Падает давление на палубе «Б», первый сегмент. Сильные скачки мощности, распределительный щит девяносто пять четырнадцатого отсека палубы «Д», пожар. Не могу пробиться через контроль повреждений на палубе «Б» вообще, на палубе «В» черт знает что творится…
– Загерметизировать все выше палубы «Е», – приказал Мирский с побелевшим лицом. – Немедленно! Батареи, ложные цели два и три к запуску…
Но поздно было уже спасать корабль, потому что рой вирусоподобных репликаторов, ударивших в палубу «А» на скорости 600 км/сек, впечатавшихся в корпус усиленного алмаза и проевших себе путь через пять палуб, добрался наконец до машинного отделения. И стал жрать, и стал плодиться…
В голосе Василия слышался испуг, который в иной ситуации был бы забавным.
– Я вас арестую за саботаж, предательство, нелицензионное использование запрещенных технологий, за помощь и содействие врагам Новой Республики! Сдавайтесь, а то хуже будет!
– Заткнись и хватайся за спинку этого кресла, если не хочешь идти домой пешком. Мартин, если не возражаешь, помоги-ка… Ага, вот так. Мне надо будет люк закрыть…
Рашель с отвращением огляделась. Вид открывался красивый – звезды повсюду, планета земного типа висит впереди, большая и горбатая, как мраморная сине-белая галлюцинация, – а тут этот сопливый идиот в ухе квакает. Пока что она цеплялась двумя руками за изнанку крышки капсулы, и обеими ногами – за кресло пилота, пытаясь удержать все предметы вместе. Когда она высунула голову за край люка и увидела, кто там цепляется за антенну, мелькнула мысль убраться обратно и врубить вспомогательные двигатели, чтобы сбросить этого типа. Приступ слепой злости заставил ее заскрипеть зубами так страшно, что Мартин испуганно спросил, не течь ли в скафандре она нашла.
Однако красный туман ярости рассеялся быстро, и Рашель, протянув руку, схватила Василия за плечо и как-то смогла втащить его раздутый аварийный скафандр в люк.
– Спускаюсь, – объявила она.
Обхватив ногами спинку кресла, она ослабила защелку люка, опустила его насколько могла и зафиксировала. Кабина оказалась переполненной: Василий явно не соображал, как не попасться под ноги, и Мартин старался отодвинуть кресло, чтобы освободить место. Рашель подтянулась на страховочном лине, наступила на сиденье кресла, потом схватилась за люк и захлопнула его до конца, пока не услышала щелчок дюжины мелких фиксаторов, закрепивших его со всех сторон.
– О’кей. Автопилот, герметизировать кабину и довести давление воздуха до нормального. Мартин, вон там – нет-нет, это туалет, его открывать не надо, – ага, этот ящик.
Воздух зашипел, поступая в кабину из отдушин под потолком. Заклубился белый туман, застилая главный иллюминатор.
– Отлично. Так, слушай: ты не на борту корабля своего флота. Заткнись, и мы тебя опустим на планету. Скажи мне еще раз, что я под арестом – и ты меня достанешь настолько, что я выкину тебя за борт.
– А-гм… – Глаза у младшего прокуратора полезли на лоб, а костюм начал сдуваться.
Мартин за сиденьями крякал и чертыхался, лазая по ящикам.
– Вот это тебе нужно? – Он протянул Рашели сложенный гамак.
Она развернула его у себя на кресле и прикрепила одним концом к стене, а второй размотала в сторону Мартина. Он выпал из ниши, едва не зацепив Рашель ногой по голове, но сумел поймать и закрепить другой конец гамака.
– Ты! Снимай костюм и лезь в гамак. Как ты мог сам заметить, места у нас маловато. – Она нажала рычажок, и шлем отцепился от ее костюма и поплыл в воздухе, Рашель поймала его и сунула за сиденье, под гамак. – Ты тоже можешь снять костюм.