Небо в рублях

Донцова Дарья

Смолякова стиснула крохотное тельце. Из Чуни вырвалось негодующее рычание, потом йоркшириха разинула розовую пасть, утыканную острыми, белыми зубами, и… цапнула хозяйку за левую руку. На указательном пальце Смоляковой появились капельки крови.

– Вот дрянь! – завизжала детективщица резким, пронзительным и совсем даже не больным голосом. – Уберите ее!

Потом она просто отшвырнула от себя йоркшириху. Собачка свалилась на пол и завизжала, Настя бросилась к ней.

– Чунечка, не плачь… – лопотала девочка, успокаивая нервную любимицу.

Я слегка растерялась.

Что-то в этой сцене было не так… В ту же минуту вспыхнул дисплей мобильного Смоляковой – очевидно, он работал в режиме «без звука» и теперь не трезвонил, а просто моргал. Я машинально отметила, что зимой у Милады был с собой иной вариант сотового, более дорогой и навороченный, чем тот, что сейчас лежал на столе. Писательница молча схватила трубку и сунула ее в карман, но я успела заметить, что в качестве заставки у нее помещено фото цветущего сада, а не снимок ее любимых собак.

– Нам пора, пошли, – велела Рита. – Настя, ты где?

Девочка, не говоря ни слова, прижимая к себе Чуню, нырнула за стеллаж.

Милада встала и уронила печать. Я нагнулась, подняла ее и подала писательнице. Смолякова улыбнулась и машинально, ладонью вверх, протянула ко мне через стол правую руку с забинтованными пальцами. Мой взгляд зацепился за ее запястье… На нем не было темного родимого пятна. Луч понимания загорелся у меня в мозгу: вот оно как!

– Спасибо, девушка! – рявкнула Рита, выхватила из моей руки печать, а потом, уцепив лже-Смолякову за плечо, уволокла ее туда же, за стелаж.

Я растерянно огляделась. Затем вышла из магазина на шумную Тверскую и, желая спокойно обдумать свое неожиданное открытие, решила посидеть в расположенной неподалеку кофейне. Заодно выпью чашечку ароматного напитка.

В просторном зале кафе оказалось почти пусто. Я не люблю сидеть у большого окна и лакомиться пирожными на глазах у толпы, поэтому двинулась в глубь помещения и вдруг увидела за столиком Настю в компании с Чуней. У девочки был совершенно несчастный вид. Красный нос мигом выдал хозяйку: Настюша только что плакала.

Безо всяких колебаний я подошла к ребенку и тихо спросила:

– Можно присесть около вас?

– Тут полно свободных мест, – дрожащим сердитым голоском отрезала Настя.

– Думаю, мне лучше устроиться тут.

– Почему?

Я села и вынула фото.

– Помните снимок? Пару минут назад в книжном магазине он вам понравился.

Настя схватила бумажную салфетку, вытерла нос и грустно ответила:

– Правда, прикольный.

– Смотрите, у меня в мобильном еще есть… Это мопс Хуч, безобразник и сластена…

– Ой, симпатичный, – оживилась Настюша.

– Рядом питбуль Банди и ротвейлер Снап. Первый обожает оладушки, любит купаться и боится лягушек, а второй ленивый, но очень интеллигентный. Еще с ними пуделиха Черри, ей уже очень, очень много лет. Вследствие солидного возраста у Черрички сильно испортился характер, и она бывает немотивированно злой. Понимаете, к старости у животных, как и у людей, проявляется все то, что в прежние годы было нивелировано воспитанием.

– Ага, – кивнула Настя, – у меня есть две бабушки, мамины бывшие свекрови, они тоже

злые, хуже гоблинов.

Я ощутила себя почти родственницей Милады и бойко продолжила рассказ:

– А это наши кошки, Фифина и Клепа. Между ними сидит Жюли, она очень смахивает на вашу Чуню.

– Верно, – улыбнулась Настя. – Все йорки хоть и маленькие, но очень храбрые и преданные.

– Даже бесшабашные. Наша Жюли за мной в огонь прыгнет, хотя, по идее, ее хозяйка не я. А у вас есть еще животные, кроме Чуни?

– До фига! Кот Сан Саныч, черный британец, он откликается лишь на имя и отчество; скотчтерьеры Бетти и Пеша; кролик Роман и Лорд, он беспородный пес, но жутко славный.

– Значит, твоя мама любит Чуню?

– Очень.

– А Чуня маму?

– Знаете, если мамусечка вдруг куда уезжает, Чуня просто звереет, кидается на всех, злится, пока Ми не вернется.

– Кто это, Ми?

– А так маму дома зовут, – пояснила Настя.

– Внимательно выслушав твой рассказ, могу сделать один вывод, – тихо сказала я.

– Какой? – тоже шепотом спросила Настя.

– Сейчас в книжном магазине перед читателями сидела не Милада Смолякова, а загримированная актриса. Твоя мама никогда бы не столкнула Чуню на пол, даже взбреди йорку в голову невероятная идея цапнуть хозяйку. Впрочем, думаю, Чуня ни при каких обстоятельствах не стала бы вредить Ми. Теперь понятно, отчего эта Рита долго рассказывала про потерю голоса и больную руку. Внешний облик подделать легко, на свете довольно много похожих людей, а вот с голосом и почерком проблема. Смолякова часто выступает на радио и по телевидению, ее своеобразный, слегка детский тембр голоса хорошо известен всем, а по книжным магазинам развешаны плакаты с надписью, сделанной ею лично: «Дорогие мои, пусть удача вас не покинет. Милада Смолякова». Так что почерк ее и подпись тоже людям знакомы. А тебя и Чуню привезли в «Москву», чтобы у пришедшего на встречу народа не зародилось ни тени сомнений в подлинности писательницы, ведь так?

Настя моргнула раз, другой, третий и, прижав к себе собачку, прошептала:

– Вы кто?

– Даша Васильева, фанат Милады. Думаю, я тот человек, который сумеет тебе помочь. Иногда я занимаюсь детективными расследованиями, и чаще всего у меня получается распутывать всяческие узлы. Насколько понимаю, Ми исчезла, а «Марко» изо всех сил пытается скрыть ситуацию.

Настя вздрогнула:

– Вы хотите денег? За молчание?

Я вынула из кошелька пластиковый прямоугольник.

– Знаешь, что это?

– Да. Платиновая кредитка. Их банк выдает лишь VIP-клиентам. У мамы тоже есть такая.

– Понимаешь теперь, что мне деньги особо не нужны?

– Ну… в принципе, да. Но почему вы хотите мне помочь? Откуда вы узнали, что я ищу маму? – склонила голову набок Настя.

– Просто догадалась. Кабы я исчезла, не сказав никому ни слова, моя дочь Маша мигом бы бросилась на поиски. Извини, сейчас мне отчего-то кажется, что твоей маме грозит опасность.

Настя тяжело вздохнула.

– Она последнее время ходила сама не своя. Улыбалась вроде как обычно, но я понимала: что-то произошло.