Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны
Шрифт:
Этчелиону ответили, в голосе стражника слышалось недоумение. Гондорец привстал в стременах, рявкнул повелительно, указывая куда-то себе за спину.
Это был сигнал.
Фолко одним мгновенным движением всадил стрелу под подбородок харадцу, почти не целясь и даже не растягивая тетиву на всю руку. Гондорские лучники первых рядов опередили южан-стражников – Этчелион не зря говорил, что собрал лучших из лучших.
Свист, глухие и хрусткие удары, острые оголовки находили цель. Торин и Малыш молча, плечом к плечу, ринулись прямо на баррикаду, увлекая
Схватка была короткой, и сейчас Этчелион торопил своих:
– К стенам! Все к стенам! По направлениям – разберись!..
Один за другим от главных сил отделялись штурмовые отряды, владетель Итилиена вёл своих к воротам, слегка придерживая скок, и не только, чтобы не отстали гномы и хоббит на своих пони, – атака должна была начаться разом и со всех сторон.
У ворот, однако, их уже ждали. Наверху раздавались гортанные крики, кто-то бежал с факелами, и это было хорошо – легче целиться.
Громадные врата Белого Города были широко распахнуты. Да-да, именно так, широко распахнуты – исполинские створки, откованные гномами и заново водружённые на место после победы великого короля Элессара. Это, правда, не означало, что в Минас-Тирит мог въехать кто угодно – высокая арка широких врат была перекрыта грубой и неряшливой каменной кладкой, в которую кое-как, на скорую руку, были встроены куда более скромные ворота, уже явно харадримской работы. Причём строители даже не потрудились довести дело до конца, между сводом древних врат и верхним гребнем новодельной стены оставалось широкое пространство.
Воины Этчелиона были готовы. Тяжёлые арбалеты метнули якоря с цепями, развернулись лестницы, стрелки брали на прицел всё, что появлялось между бойницами, несмотря на темноту.
Однако защитники здесь оказались покрепче и порасторопнее, нежели ночная стража на Пеленноре.
Густо полетели ответные стрелы, и били южане с неприятной меткостью. Падали люди, падали кони, на головы поднимавшихся по лестницам полетели каменные обломки. Хоть и захваченные врасплох, харадцы отбивались упорно и ожесточённо.
…Фолко взбирался по раскачивающейся лестнице сразу за гномами; массивный и широкий Торин впереди. Вот одна стрела отскочила от шлема, вот сын Дарта уклонился от здоровенного каменюки, лишь слегка задевшего его предплечье, прикрытое мифрильной бронёй.
Азарту, ужасу, трепету первых боёв давно уже пришёл на смену холодный расчёт. Перед Фолко, сыном Хэмфаста, были враги, захватившие величайший оплот старого мира, того, за который он сражался, не щадя ни себя, ни других; и мало того, что захватили, за все прошедшие годы они так и не смогли им распорядиться, превратив жемчужину нуменорского наследия в подобие разорённого кладбища.
Как говорится, ни себе, ни людям.
Гномы сейчас прикрывали
Холодная ярость поднималась в груди хоббита; никакие «силы Запада» им не помогали, не ходили рядом мудрые маги, не сыскалось и «скрытого короля», или, на худой конец, «Короля-под-Горой».
Два гнома и он, сын Хэмфаста. А впереди – огромный город, униженный и опоганенный, и нет никого кроме них, кто способен был бы ему помочь.
Сверху донёсся неистовый рык Торина, мимо хоббита с воплем пронеслось тело южанина; гном был уже на гребне стены, грудью встретил удар длинной пики и закрутился, рубя направо и налево. Здесь, под аркой, было совсем темно, сюда не проникал лунный свет, и потому всюду понатыканы были чадные факелы; хоббит уцепился за край камня, подтянулся, зажатая в зубах стрела легла на тетиву, и первый из набегавших харадримов опрокинулся с пробитой грудью.
Оба гнома, и Торин, и Малыш, расчищали пространство перед собой; хоббит увидел, как от доспехов на груди Маленького Гнома отскочила чёрная стрела, и поспешил сшибить со стены слишком меткого лучника.
Следом за Фолко меж грубо сложенных зубцов протиснулся один гондорский воин, затем ещё и ещё – Этчелион вовремя заметил обозначившийся успех.
Всё больше гондорцев взбиралось на стены, харадримы дрогнули, откатываясь вглубь крепости; вскоре всё привратное укрепление было уже в руках воинов Этчелиона.
Хоббит оказался в широком тоннеле, что вёл сквозь древние башни в сам Белый Город. Из ночной тьмы доносились тревожные рога, где-то неподалёку принялись панически бить барабаны.
Кто-то уже сноровисто отваливал потемневшие дубовые засовы харадримских ворот, но Этчелион взмахнул мечом, указывая на неприметную дверку в каменной кладке, явно старой работы:
– Туда! Скорее!
Дверца оказалась незапертой, а за ней – гондорского времени лестница, ведущая вниз, в темноту.
По пути врагов уже не попалось.
Поворот сменялся поворотом, тьма сделалась чернильной, смолистый факел, трещавший и плевавшийся брызгами, не мог разогнать её и на два шага вперёд. Вскоре они упёрлись в ещё одну дверь, тёмного холодного железа, всю украшенную затейливым гномьим орнаментом.
– Морийцы, – с ходу определил Торин.
– Они, – кивнул Этчелион. – Позвольте-ка, почтенные гномы…
Дверь носила явные следы попыток взлома, однако и сталь самих створок, и камень стен выдержали.
– Думали, небось, тут сокровищница, – усмехнулся гондорец, касаясь старого металла и ведя пальцем вдоль изломов узора. – Только здесь не сила отнюдь нужна!..