Небывалое бывает (Повести и рассказы)
Шрифт:
Решил Разин царицынский кремль чинить.
— Без крепостей нам пока нельзя. Они и для нас защита.
Приказал Степан Тимофеевич, чтобы на работу явились все.
— Всем на стенах работы хватит. Эх, за такие-то стены давно б воеводу пора на виселицу! Чтоб явились все, — повторил атаман. — А ежели кто заупрямится: казак ли, мужик, горожанин — быть за это тому в ответе, сечь нещадно при всех кнутами.
Дружно пошла работа.
Разин и сам подхватил топор. Скинул кафтан Степан Тимофеевич, сплюнул
Смотрят на Разина разинцы. Поспешают за Разиным разинцы.
Хотя и строг был приказ атамана, но все же нашлись ослушники. Возможно, их было больше, однако попались двое: царицынский житель Кузьма Соловей и свой же казак Остапка.
Был Остапка у Кузьмы на постое. Утром они поднялись. Умылись. Съели по краюхе душистого хлеба. Запили его молоком. Собрались идти на работу. Кузьма вытащил два топора. Себе и Остапке. Остаток хлеба завернули в тряпицу, приготовили взять с собой, так как знали: работа у стен до вечера.
Короче, собрались честно. Оба поднялись рано. Время было еще в запасе. Оно и подвело. Решили Кузьма и Остапка перед работой сразиться в кости. Увлекались в то время такой игрой. Была она очень азартной, хотя и совсем несложной, нечто вроде «орла и решки». Только не монеты были в руках у играющих, а небольшие костяшки. Две стороны их имели различный цвет. На цвет и играли. Бросали поочередно. Чьей стороной выпадали кости, тот и выигрывал.
Бросил кости Кузьма.
Бросил кости Остап.
Бросил кости Кузьма.
Бросил кости Остап.
Так и пошло. То удача идет к одному, то к другому. То не везет Кузьме, то не везет Остапке.
Играли они на одежду: на шапку, рубаху, штаны, сапоги. То проиграет все до штанов Кузьма, сидит, словно в бане, голый. То в натуральной своей красивости сидит на скамье Остапка.
Вошли игроки в азарт. Солнце поднялось давно к зениту. Да где им смотреть на солнце! Кости глазами ловят.
Так и не смогли оторваться они от игры до самого вечера. Сражались бы дольше. Да тут возвращались с работы разинцы. Уличили они ослушников.
Приволокли провинившихся к Разину.
Что им сказать в ответ атаману? Признались во всем сердечно.
Вина у обоих была одинакова. Все ждали, что таким и наказание тоже будет.
Однако Разин сказал:
— Кузьме всыпать двенадцать палок. Остапке — двенадцать дважды!
Кое-кто зароптал на Разина:
— Как же так, отец атаман?! Выходит, жильца ты милуешь, а раз свой, то готов до смерти.
— Оттого что свой, потому и больше, — ответил Степан Тимофеевич. — Велика ли для нас потеря, если какой-то жилец ослушался. Если же свой — это беда для войска. Отсюда и высший спрос.
Заботился Разин
Привязался в Царицыне к Разину мальчик. Варфоломейкой звали. Весь нос в веснушках, словно тмином обсыпан. Глаза как две голубые бусины.
Ходил он за Разиным и день, и второй. На третий Разин приметил мальчика:
— Ну, как тебя звать?
— Варфоломейка.
— Что же ты ходишь, Варфоломейка, за мной?
— Дай из пистоля стрельнуть!
Посмотрел на мальчишку Разин:
— Сколько ж тебе годов?
— Будет без двух двенадцать.
— Ишь ты какой подсчет! — рассмеялся Степан Тимофеевич. — Значит, выходит — десять.
— Нет, двенадцать, — твердит мальчишка. — Двенадцать без двух годов.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласился Степан Тимофеевич. — Ты что же, считать умеешь?
— До двух дюжин, — ответил мальчик.
— А цифры слагать научен?
— Научен.
— Сколько же два и два?
— Четыре, — важно ответил Варфоломейка.
— А три и четыре?
Задумался мальчик. Незаметно для Разина пальцы на левой и правой руках загнул, секунду спустя ответил:
— Три и четыре — выходит семь.
— Мастак ты, мастак, — опять усмехнулся Разин.
Понравился Разину мальчик. Дал он ему из пистолета стрельнуть.
Расхвастал Варфоломейка дружкам и приятелям, что сам Степан Тимофеевич Разин дал ему из пистоля стрельнуть.
Стали мальчишки ходить за Разиным:
— Дай из пистоля стрельнуть!
— Дай из пистоля стрельнуть! Чем же мы хуже Варфоломейки?
Каждый старается Разина чем-нибудь поразить.
— А я ногой за ухом чесать умею! — кричит один.
Сел на землю и правда ногой дотянулся до уха.
— А я ходить на руках умею! — кричит второй.
Встал на руки, идет рядом с Разиным:
— Дай из пистоля стрельнуть! Дай из пистоля стрельнуть!
Третий бежит перед атаманом и птичьим голосам подражает. То крикнет сойкой, то каркнет галкой, то щелкнет точь-в-точь на манер щегла.
Остановился Степан Тимофеевич, посмотрел на мальчишек:
— Умельцы, умельцы! Только прок от умельства вашего, как от тулупа в палящий день. Марш по домам! Отстаньте!
Отстали мальчишки. Сидят, гадают: чем же хуже они Варфоломейки? Пусть бы Варфоломейка до уха ногой достал!
Недолго пробыл в Царицыне Разин. Дальше — на Саратов пошел походом.
Присоединились к разинцам где-то в пути крестьянские парни Егор и Яков. Оба статные, оба крепкие. Богатырское что-то у них в сложении. Гнет подковы Егор, как гвозди. Вырывает с корнем березки Яков. Дунет Яков — шапка с любого летит долой. Притопнет Егор — земля, как живая, дрогнет.