Нечего терять, или Мужчину делает женщина
Шрифт:
– Как это я без парика, если у меня еще волосы не отросли? Это все равно что загорать без лифчика на пляже.
– Скажешь тоже, – отмахнулась подруга.
Я снова ударила ногой в стену и почувствовала, что провалилась в какое-то пространство. Не удержав равновесие, я грохнулась на пол.
– Тебя что, уже ноги не держат?
– Держат, только тут стена не совсем в порядке, тут есть какой-то ход.
Потерев ушибленную коленку, я поднялась и принялась ощупывать стену. В стене оказалась дверца. Видимо, махая ногами, я нечаянно открыла ее.
– Милка, тут дверь, –
– Да ты что?!
– Кончай рассиживаться, вставай, вместе посмотрим. Ты же у нас дерешься, как Рембо, значит, и вперед должна идти ты.
– Нашла крайнюю, – проворчала подруга, но все же поднялась и подошла ко мне.
– Прямо чертовщина какая-то. Не нравится мне все это… – Она ухватилась за мою руку.
– А мне даже очень нравится. Может, через эту дверь мы и выберемся.
– А вдруг там тупик?
– Ну хотя бы попробовать надо!
Как я и предполагала, бесстрашная Мила полезла первой. Дверца была не больше окошка, поэтому лезть приходилось на четвереньках, согнувшись в три погибели. Мы очутились в темной комнате.
– Был бы у нас фонарик… – прошептала я.
– У нас бы не только фонарик был, но и пистолет, если бы ты себя нормально вела, – сердито отозвалась подруга. – Не хата, а какой-то склеп. С виду нормальная дачка, вполне рабоче-крестьянская… А внутри сплошные лабиринты.
Я медленно шла рядом с Милой, не выпуская ее руку, и чувствовала, как сжимается мое сердце.
– Тебе страшно? – подавляя собственный страх, спросила я.
– Конечно. Ты думаешь, мне никогда не бывает страшно?
– Не знаю… У тебя такая работа…
– Это не играет никакой роли. Любому бывает страшно. У меня вообще психика расшатана. Я почти каждый день под пулями. Рискую своей жизнью ради совершенно чужого человека, который иногда так из себя выведет, что хочется заехать ему в ухо.
– Я думала, ты вообще ничего не боишься.
– Я мышей боюсь и крыс тоже. Сердцем чувствую, что их здесь полно. Повсюду скрип зубов слышится.
Скоро мы убедились, что комната не имеет другого выхода. Пахло здесь еще более скверно. Я с трудом сдерживала приступы тошноты.
– Если мы сейчас отсюда не уйдем, я не выдержу. Пошли отсюда поскорее.
– Тут где-то покойник, – не обращая внимания на мою жалобу, сказала Мила. – Это трупный запах, я не могу ошибиться.
– Какой это запах?
– Трупный. Глухая, что ли?
– Ты хочешь сказать, что где-то тут труп?
– Не знаю. Но в помещении трупный запах.
И тут мы наткнулись на что-то лежащее у самой стены.
– Мила, что это? – заикаясь, спросила я.
Сев на корточки, она потрогала странный предмет.
– Это покойник.
– Что?
– Кажется, женщина.
Мне показалось, что я схожу с ума. Еще немного, и я просто потеряю сознание.
– Это труп женщины, – повторила перепуганная не меньше, чем я, подруга.
– А откуда ты знаешь, что это женщина?
– На ней юбка.
– Юбка?!
– Да, только она совсем истлела.
– Матерь божья…
Схватившись за голову, я заорала и бросилась вон. Я пролезла в первую комнату, упала на пол и заревела.
– Давай заканчивай реветь. Ты что, трупов никогда не видела? Я мертвых не боюсь. Бояться нужно живых, а не мертвых. Жизнь научила меня сдерживать эмоции. Раньше я такой же размазней была. Помню, когда мать умерла, я испугалась, совершенно не знала, что делать. Стою посреди улицы, реву. Люди проходят, бросают в мою сторону безразличные взгляды, ни одна сволочь не подошла, никто не спросил, что у меня случилось. Понимаешь, никому нет никакого дела. У каждого свои проблемы. А я ведь осталась совсем одна, отец еще раньше скончался. В кармане ни гроша, а в пустую квартиру даже зайти страшно. Я ведь тогда специально на улицу вышла… Думаю, вокруг люди. Они поймут и помогут. Мне ведь не много нужно было. Обыкновенное человеческое участие, и только. Хотелось, чтобы кто-то за плечи обнял, сказал доброе слово… Я тогда пошла куда глаза глядят и поняла одну простую истину – в этой жизни мне надеяться не на кого, кроме себя самой. Теперь ни одна собака не узнает, что творится у меня на душе. Ни одна… А покойников ты зря боишься. Это я тебе говорю. В нашей школе телохранителей знаешь сколько народу погибло… Работа у нас такая – за других своей жизнью рисковать. Я не одного друга и не одну подругу похоронила… Так что я с мертвыми на «ты».
Мила замолчала. Я немного успокоилась и спросила:
– Слушай, а кто убил эту женщину? Почему она тут находится?
– Ну ты спросила! Откуда я знаю?
– Просто в голову пришло, почему ее в землю не закопали или в реку не скинули? Опыт у этих сволочей имеется… Почему от одних трупов избавляются, а другие прячут прямо там, где живут.
– Это и в самом деле странно. Зачем мертвую женщину в подвале держать, ведь такой запах… – Мила встала и сделала несколько кругов по комнате. – Ну и поездочка у нас с тобой получилась. Пистолета нет, время пропало даром и еще неизвестно, чем все это закончится. И какого черта я пошла на эту авантюру…
– Ты жалеешь?
– Ну, а ты как думаешь?
– Значит, жалеешь. Но я ведь не знала, что так получится. Думала, выкопаем шкатулку – и все. Эта дача принадлежит Костиному отцу…
Я рассказала Миле обо всем, что произошло между мной и Костей на больничном балконе. Мила дослушала меня до конца и ни разу не перебила. Когда я закончила свой сумбурный рассказ, она встала и ударила кулаком в стену.
– Ну почему ты мне сразу не рассказала?
– А что это могло изменить?
– А ты что, сразу не могла догадаться, к чему может привести эта поездка?!
– Не могла, – растерянно повела я плечами.
– Ну ты даешь! Я думала, ты хоть немного сообразительнее. Я с первого взгляда поняла, что Костин отец – законченный мафиози, к таким, как он, доверия нет. По нему сразу все видно: холеный гусь, морда хитрая, а что у него на уме, одному Богу известно. Если бы я знала, откуда ветер дует, никогда бы не согласилась на эту авантюру.
– Но откуда я могла знать, что на этой даче трупы валяются да убийцы шастают?