Нечестный штрафной
Шрифт:
Отжимаюсь, когда есть свободное время. Даже тут, гуляя по алее. А что? Даже повреждённая нога выполнению этого несложного физического упражнения не сильно мешает. Вот так каждый день. Затем, когда медитирую, сидя на удобной скамейке, откинувшись всем телом на деревянную спинку, катаю, разлитую от излучения нашего светила, силу. Так сказать, концентрирую его у себя в организме. Хранилище энергии находится где-то в районе желудка, а может, он и является им, как раз. И параллельно обрабатываю поврежденные участки тела, прогоняя по энергетическим каналам организма энергетическую субстанцию. Получается это упражнение у меня с каждым разом всё лучше и лучше. В больнице особо ни с кем не сошелся. Ровесников раз, два и обчёлся. Две девчонки с какими-то переломами. Страшненькие
В общем, я готовлюсь к выходу в свет. Деньги поступают ежемесячно. ВТБ пока обманом не занимается, хотя всяких предложений от него о правильном вложении средств, как они это понимают, поступает много и с завидным постоянством.
Ну, а устроить ночные посиделки с выпивкой заставило известие, что меня поставили в план на выписку.
Пока разговаривали, моя лечащая врач позвонила на телефон. Вначале уточнила, где я нахожусь, на территории ли больницы. Потом, уяснив, что беседую с Мариной Николаевной, гуляя по алее, сказала, чтобы готовился к выписке. Всего три дня у меня осталось на спокойную жизнь. Вот потому и решили с моим ангелом устроить лёгкое возлияние. Ей то что – муж в командировке, а мне приятно пообщаться один на один с нравившейся мне женщиной, хоть и старше она меня теперешнего весьма существенно. Но уверен, ни до чего серьёзного у нас не дойдёт. Да, даже до лёгкого флирта. Просто нравится мне эта лёгкая, весёлая женщина, да и Яковлевич, как раз, на дежурстве будет. Хотя, мне тут по секрету сказали, что у него интрижка с молодой врачихой из гипертонического отделения, они как раз подгадывают свои дежурства, чтобы вместе проводить ночь без особого палева. Как выразилась Марина, седина в бороду – бес в ребро. Оба семейные, но что-то им, видно, всем не хватает, коль, практически не скрываясь ни от кого, интрижки на работе заводят.
Рассказывает, а сама смеётся.
Видно что-то вспоминает из личного опыта. Да и ладно, мне бы просто развеяться.
Деньги я ей на карточку перекинул, она и не возражала. Ей есть куда свой заработок тратить, а мне то куда? А скопилась на карточке у меня, уже серьёзная сумма. Яковлевичу попросил конину приличную купить. Своему лечащему – мартини, но настоящий, а не подделку. Тоже в копеечку выйдет. Марочное вино – для нас, причём, грузинское, которое очень Сталин любил. И совсем, между прочим, не Кинзмараули.
Что я чувствовал, когда мне о моей выписке сказали? Точно не расстроился, просто понял, что пора тихой жизни закончилась. И теперь кидаюсь в жерло подросткового общества, что ещё тот вулкан. А уж Комсомольск…
Суки, ведь из Хабаровска перевозить собрались, а учитывая, что сам я в поезд никак сесть не смогу, опять на машине по тому злосчастному шоссе повезут. Что-то гложут меня смутные предчувствия, что могу не пережить я эту поездку, ведь организацией моей переброски в Комсомольск занимаются, как раз, родственнички, будь они неладны!
Надо подумать. Может, попросить Марину, чтобы она за деньги сама меня до Комсомольска отвезла? А что? Штуку вечно зелёных пообещаю – и всё, а тут и делов – четыре – пять часов по трассе, и на месте. Деньги есть, но надо бы подумать, хотя мысль явно здравая.
В палате у меня шесть коек, четыре из которых сейчас пустуют, да и мой сосед, дедок, по вечерам домой сматывается. В общем, вся огромная палата на всю ночь в моём полном распоряжении. Эх, был бы я ходячим, думаю, уже договорился бы с кем-нибудь о предоставлении особых услуг Вип клиентам! Есть тут две смазливенькие молоденькие медсестрички. Тоже на дежурства заступают.
– Чего на ужин опаздываешь? Тебя искали, кстати. – Проворчал старикашка.
Это были первые слова за весь день, с которыми ко мне обратился противный старец.
Где-то до пенсии на северах чалился, как на тюремной шконке, а потом и по работе на шахте. Тёртый калач. Наглый и с претензиями на лидерство. К тому же, кому не в кайф получить шестёрку, которая за тобой ухаживает. Только обломилось ему. Послал, причём в первый же вечер и почти первыми же словами, которыми мы с ним обменялись.
А через пару дней, когда эта падла поняла, что у меня и денежки водятся, потребовал проставу сделать – стол, поляну в палате выставить. У него дружок собутыльник в соседней палате чалится. Но опять не по адресу обратились, о чем я им, не стесняясь в выражениях, и поведал.
Повозмущались. Кричали, что слишком наглые пошли нынче молодые щенки, вот в их время уважали старость!
Промолчал я тогда, наверное, и правильно сделал, не стоила ругань того.
Ужин. Тарелка каши на молоке, кусок масла, какая-то там по счёту диета. Так и не запомнил. Вкусно, но однообразно, и за эти месяцы такая еда мне просто осточертела. Хотелось большущий кусок жареного мяса, курочку копчёную, в гриле, а к этому можно было бы солёный огурчик, под ледяную водочку. Но пока это для меня только в мечтах, и не потому, что нельзя или не могу себе такое позволить. Как раз то и могу. Вот только сам себя ограничиваю. Привыкать к плохому легко, от последствий избавиться бывает намного труднее.
Вот на отвальной с Мариной позволю этому телу немного слабого алкоголя попробовать. Посмотрю, как он на него подействует. Сегодня дежурит мой лечащий врач.
После ужина наведалась, когда я, как обычно, собирался сбежать в соседский двор. Успела к моему выходу практически.
– Поймала! – усмехнулась она, зайдя в палату.
– Опять один? – уточнила она.
Я пожал плечами, а чего комментировать очевидное?
– Ладно, – присела она на стул около общего стола. – Держать в больнице я тебя больше не могу, отправить на лечение в санаторий, как оказалось, тоже. – Она покачала головой, при этом с жалостью посмотрела на меня. – Вмешался тут в твои дела кто-то очень серьёзный. Затребовали и личное дело, и карту больного. Главврач проверял записи и сказал выписывать, мол, нечего уже держать. Сделали всё, что могли. На мои просьбы оставить тебя тут ещё на месяц, чтобы продолжить обследование, упёрся. Не знаю, с чем это связано, но точно не с его профессиональной деятельностью. Понятно, что кто-то его об этом попросил, причём тот, кому отказать наш главврач оказался не в силах.
Взглядом спрашивает, мол, понял о чём я говорю?
Я же только молча кивнул.
– И как мне добираться до детдома? – спросил я.
Она пожала своими хрупкими плечиками. Милая женщина и прекрасный врач.
– Даже без понятия. Об этом разговора нет. Пока нет. До выписки ещё три дня. Думаю, всё решится, тем более, я завтра на планёрке этот вопрос задам. Кто твоей доставкой в Комсомольск заниматься будет?
Посмотрела на меня серьёзно.
– Рекомендовала бы тебе этим самому обеспокоиться, ты не лежачий. Есть поезда, как прямые, так и проходящие. Самолётом тоже можно – малая авиация рейсы делает. А на машине, – она с сочувствием кинула взгляд на мой модернизированный костыль, – думаю, ты и сам не захочешь, хотя и оптимальный вариант. Сейчас лето и дождей в этом месяце не обещают. По утрам даже туманов на трассе нет. А трасса скоростная, хорошая. Деньги, я слышала, у тебя имеются. Эпикриз я подготовлю. На комиссии ничего страшного не будет, да и формальность это. Но удивляет меня, что при такой травме, ребёнку, практически инвалиду…
Я скривился.
– Прости, но привыкай. – Жёстко произнесла она. – Пока бегать не начнёшь – инвалидность не снимут. Максимум, что могут предпринять – это понизить её категорию. Но вернёмся к разговору. Меня очень удивил отказ нашего руководства подсуетиться и отправить тебя в санаторий. Да в тот же Николаевск, тем более, что путёвок у нас навалом. Потому, прошу – будь осторожен. Вот сейчас ты сам куда-то собрался. Знаю, за забор собрался, к тому же, дырок у нас в нём хватает. А вот не боишься, что там тебя кто-нибудь и подловит?