Нечистая сила
Шрифт:
– Пусть караул отведет меня для сдачи экзаменов…
Феликс получил высший аттестационный балл. Синяки вокруг его глаз еще больше увеличились, но, паля свечку с двух концов, он после сдачи экзамена не лег спать. Нет! Он вечером еще устроил концерт с исполнением цыганских романсов под гитару. Дамы осыпали солиста цветами, а мужчины качали, как триумфатора, который еще вчера убивал Распутина, а сегодня сдал экзамен – без подготовки, и дал концерт – без репетиций… Вот пойми ж ты этого человека!
Наконец в два часа ночи великого
Великий князь Павел Александрович (отец Дмитрия) и великий князь Александр Михайлович (отец Ирины Юсуповой) навестили царя и спросили, на каком основании его жена, не имея на то юридических прав, арестовала Дмитрия и Феликса. Николай II, выручая Алису, стал нагло врать, что это был его личный приказ.
– Вот телефон, – показали ему родственники, – позвони же в полицию, и пусть они снимут арест.
– Дядя Паша, и ты, дядя Сандро, – отвечал царь с оглядкой на двери, – но что же тогда скажет Аликс? И как я вообще смогу объяснить ей, о чем мы в данный момент разговаривали?
– Скажи, что мы говорили об успехах русской авиации. В самом деле, летающие дредноуты Сикорского – самая модная тема.
– Она не поверит. До авиации ли нам сейчас!..
Романовы собрались вместе – сочиняли протест против преследования убийц Распутина; под протестом подписались семнадцать человек, и первой стояла подпись греческой королевы Ольги (родной тетки Николая II и бабушки великого князя Дмитрия). Прочтя это письмо, императрица была крайне возмущена:
– Ники, это же… революция в доме Романовых!
Николай II наложил на протест резолюцию: «УБИВАТЬ НИКОМУ НЕ ДАНО ПРАВО». Это случилось, когда распоряжение о ссылке Дмитрия и Юсупова уже состоялось. Великий князь Павел Александрович пришел к царю-племяннику – о милости для своего сына Дмитрия.
– Убивать никому не дано право! – повторил царь.
Эти слова в устах обагренного кровью царя прозвучали столь цинично, что Павел Александрович не выдержал.
– Да, – закричал он, разрыдавшись, – убивать никому не дано право, кроме тебя, помазанника божия, который тысячами подмахивал смертные приговоры между выпивкой и игрой на бильярде! Кто бы другой говорил об этом, но тебе лучше молчать!
В конце декабря историк Николай Михайлович посетил Яхт-клуб на Морской улице, самый аристократический и чопорный клуб столицы, где засел за партию в безик. Язык
– Первого января, как и заведено, все Романовы по традиции должны собраться в Зимнем дворце, где происходит акт целования руки императрицы. Меня там не будет в году семнадцатом! Пусть ручки этой стервы целуют рубинштейны и протопоповы… Вообще, господа, я, как историк, мыслю иными масштабами. Более крупными! Чувствую, что эта самая гидра, о которой столько болтали, но ее никогда не видели, уже дышит мне прямо в задницу…
Партнером его за игрой был любовник царицы – Саблин; через день историка вызвал министр двора граф Фредерикс:
– Передаю вам волю его величества. Если вам, как говорите, стало противно целовать руку ея императорского величества, то вам в столице более нечего делать… Возвращайтесь домой и ждите фельдъегеря с приказом ехать в ссылку.
– На какой же срок меня ссылают?
– На два месяца. Исторически – пустяк.
– Я вернусь в столицу раньше, – отвечал Н. М. Романов, – ибо и двух месяцев не пройдет, как престол, пардон, кувырнется.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Из опыта истории, граф. Вам этого не понять…
В вагоне поезда он встретил думского Шульгина и Терещенко, элегантного миллионера с клоком седых волос на лбу.
– Скоро все лопнет, – сказал Шульгин.
– Цареубийство неотвратимо, – добавил Терещенко.
– Но я люблю этого сукина сына… царя! – воскликнул историк, отправленный царем в ссылку. – Очевидно, люблю только по рикошету за то, что у него умная и хорошая мать…
В Киеве он повидался с нею. Гневная сказала:
– Глупцы! Начали хорошо, а потом бросили. Надо докончить истребление всех, кто окружает моего сына. Я не умру спокойно, пока не увижу Ники в разводе с этой гессенской психопаткой, место которой в келье… в темнице… за решеткой!
…После революции Николай Михайлович, уже с красным бантом поверх сюртука, первым делом посетил тот погреб в юсуповском дворце, где убивали Распутина; он никак не ожидал встретить здесь молодых супругов Юсуповых – Ирину и Феликса, которые как ни в чем не бывало обедали средь антуража, еще хранившего следы плохо замытой крови.
– Феликс, а тебе никогда не снится Распутин?
– Нет, – ответил князь, а Ирина добавила:
– Господи, еще чего не хватало нам, так это видеть Распутина во сне… У нас с Феликсом немало других мотивов для ночных сновидений.
Они обедали с прекрасным молодым аппетитом, и оба были красивые энергичные люди, вполне довольные своей жизнью.
9. Трупное дело
Мы забыли про Курлова! А он сказал Белецкому:
– Не так пляшешь, Степан: танцевать нужно от Малой Невки, а ты уперся во дворец Юсуповых как баран в новые ворота…