Недаром помнит вся Россия!
Шрифт:
Не мог о трёх километрах забыть лишь капитан Свиридов. Он сидел на патронном ящике, сняв сапоги и спрятав окоченевшие ноги под шинель. Двадцатитрёхлетний капитан прошёл со своим батальоном уже восьмой десяток километров по многострадальной смоленской земле. Несмолкающий грохот и гул ожесточённых сражений сотрясал Смоленщину. Фашисты упорно сопротивлялись, и каждый километр нашей земли оплачивался кровью наступающей армии.
Утром в штабе седовласый полковник, герой Халхин-Гола, проникновенно сказал Свиридову:
– Деревню надо взять… Сынок! Прошу, сделай своим батальоном… Надо, сынок! Знаю, что трудно, но надо позарез! Опорный пункт! Зарылись в землю по уши, сволочи! Выручай, сынок!
– Задание будет выполнено, товарищ полковник! – ответил молодой капитан и, чётко развернувшись, вышел из штаба.
Он искренне осознавал всю меру той ответственности, что легла на его юные командирские плечи… Давненько Игорь не вспоминал, как сопливым лейтенантиком горько рыдал, обхватив ствол поваленной сосны и размахивая никчёмным пистолетом, видел, как его взвод, который он выводил из окружения в июле сорок первого, бессмысленно гибнет под бомбами самолётов с чёрными крестами.
Теперь, сидя в блиндаже и держа на коленях котелок с кашей, он сказал своему начштаба, старлею Пете Новосёлкину:
– Вернусь с войны, меня спросят: где ты, Игорь, воевал – под Смоленском или под Харьковым… А я скажу: под Пеньками!
– Да, деревню надо взять… Выход у нас один – брать! – невпопад ответил Петя. Затянул папиросу и громко хлопнул трофейным портсигаром.
К вечеру на опушку леса стали подтягиваться танки и артиллерия. Начдив, тот самый полковник, прислал подмогу атакующему батальону. Всю ночь не прекращался напряжённый, неутомимый труд войны…
На рассвете мартовского дня батальон Свиридова начал наступать на деревню Пеньки, с боем и кровью отвоёвывая те самые три километра, что отделяли его от деревни. На привольной родной земле бойцы ползут по узкому следу, проложенному вчера сапёрами. Но иного выхода нет – в муках и крови рождается наша победа!
Батальон скапливается в лощине для последнего броска. Остервенело бьют пулемёты, хлопают фашистские миномёты, трещат автоматные очереди с обеих сторон. Наша артиллерия бьёт по вражеским огневым точкам и подавляет их огонь – одну за другой. Танки выскочили из лесочка и понеслись по заснеженному полю, набирая скорость и стреляя на ходу. Закружилась, завертелась огненная смертоносная метель, не разбирая где свой, где чужой! Вспыхнула и рассыпалась в небе зелёная ракета, за ней ещё две…
– Нам пора! – сказал капитан, скидывая с плеч плащ-палатку. – Пошли, ребята! За Родину! – звонко закричал Свиридов и, передёрнув затвор автомата, выскочил впереди стрелковой цепи.
Батальон как один человек поднялся в едином порыве, гордо идя навстречу своей неизбежной смерти. Боевой шквал батальона был неудержим никем и ничем! Немцы дрогнули, смешались и побежали, бросая оружие и не разбирая дороги… Они бежали на запад!
Смелого пуля боится, храброго штык не берёт!
День клонился к закату, когда капитан Свиридов написал короткое и сухое донесение в штаб: «Заняли деревню Пеньки. Продвинулись на три километра на запад. Батальон выполнил боевую задачу!»
Из сообщения Совинформбюро от 9 марта 1943 г.: «Западнее Гжатска наши войска продолжали наступление и заняли несколько десятков населённых пунктов».
Разведка – глаза войны
Ночная темень сгустилась над огнедышащей полосой фронта… Уставшие и обессиленные за день бойцы стараются вздремнуть на пропахшей порохом земле чутким тревожным сном. Тогда и начинается интенсивная и загадочная жизнь у фронтовой разведки.
Разведгруппа вышла к постам боевого охранения и проверила свою амуницию. Всё должно быть пригнано точно и аккуратно, не дай бог, звякнет или брякнет в ночном рейде, тут не миновать беды. Автоматы заряжены, запасные диски полны, а рядом с малой сапёрной лопаткой висят ножницы для резки колючей проволоки.
Они неслышно проползли линию вражеских окопов и призрачными тенями скрылись в подлеске, спеша в сторону города, ждущего своего часа, когда на улицах зазвучат шаги его освободителей. Шел июль второго года войны…
Тяжелей даётся разведка на южном фронте, чем гораздо северней. Нет здесь ни лесов, ни болот, ни кустарников. Спрятаться негде, голая степь кругом, где тебя видно издалека, как на ладони. Ни спрятаться, ни укрыться!
Конец ознакомительного фрагмента.