Недетские игры. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Лес! — закричал Эллиот. — Наш лес!
Внизу Мэри, следуя указаниям Лэнса, вела машину к тому же месту.
— Вверх по просеке, — угрюмо скомандовал он. Величайшая погоня всех времен и народов, а он не участвует в ней…
Герти сидела между Мэри и Лэнсом, держа на коленях горшок с геранью, на которой распускались все новые и новые бутоны.
Лэнс смотрел вперед на кроны деревьев.
— Я чувствую какие-то сигналы, — сказал он. — Остановитесь.
Мэри затормозила, они вышли из машины. Лэнс шагал впереди, Мэри, держа Герти за руку, за ним. Они медленно пробирались сквозь кустарник.
Путь по воздуху был легче, и велосипедисты быстро направлялись туда, где был установлен передатчик.
— Здесь… — Ип поднял палец, и велосипеды начали плавно снижаться. Коснувшись травы, они прокатились немного вперед и остановились.
— Улллл лиипл липп…
Передатчик действовал! Эллиот подошел к нему, как вдруг сверху землю осветил луч цвета лаванды. Мальчик замер на месте и обернулся к Ипу. Старый ботаник вошел в освещенное лучом пространство, и они посмотрели наверх.
Над ними, сияя мягкими огнями, реял Великий Корабль. Эллиоту показалось, будто с неба спустилась огромная игрушка с рождественской елки. Он любовался великолепием Корабля, пораженный его величием и мощью. Это было умноженное в миллионы раз самое большое сердце-фонарик, которое когда-либо видела Вселенная. Свет его окутывал Эллиота, по телу мальчика пробегали волны любви и свершившегося чуда. Он посмотрел на Ипа.
Глаза старого путешественника расширились при виде родного Корабля, Властелина Млечного Пути. Из изящного корпуса светили огни, и в их отблеске Эллиот ощущал разум космоса в его самой совершенной форме.
Ип посмотрел на друга, который помог ему сквозь немыслимые дали связаться со своими.
— Спасибо, Эллиот… — голос инопланетянина окреп, в гармонии с Кораблем стал звучнее. — Я обещаю, — обратился он к светящемуся люку, — никогда больше не подглядывать в окна.
Но тут Ип почувствовал присутствие на поляне посторонней волны, и увидел Мэри. Молча, он долго не сводил с нее глаз.
Герти подбежала к нему.
— Вот твой цветок, Ип, — сказала девочка, протягивая герань.
Он поднял ее на руки.
— Будь хорошей.
На краю освещенной поляны мелькнула тень и послышался лязг ключей. Ип опустил Герти на траву, обернулся к Эллиоту и взял его за руку.
— Пойдем со мной.
— Нет, я остаюсь, — ответил Эллиот.
Старый путешественник обнял мальчика. Чувство космического одиночества овладело им сильнее чем когда-либо. Он дотронулся до лба Эллиота и кончиками пальцев запечатлел на нем формулу, которая должна была освободить мальчика от гипноза звезд.
— Я буду здесь, — сказал он, касаясь груди Эллиота.
Старый ботаник заковылял по трапу. Свет Великой Драгоценности, падавший из люка, освещал его, и он ощутил, как усиленные в миллионы раз эманации Высшего Разума зажглись в нем, а сердце-фонарик, как и сердце Эллиота, позабыв о чувстве одиночества, наполнилось любовью.
Бережно прижимая к груди герань, он вступил в нежный свет Корабля.
Мишель Гримо
ГОРОД, ЛИШЕННЫЙ СОЛНЦА
Приношу искреннюю благодарность доктору Алену Бомбару за благожелательное отношение ко мне и моей работе, ценные советы и предоставленную документацию.
1. ГОРОД
Альдо не стал втискиваться в переполненный лифт, а скатился вниз по лестнице и выскочил из подъезда.
Воздух был густым и липким, как кисель. Над городом висел плотный туман. Солнечный свет растекался во мгле, раздражая глаза отсутствием тени и красок. Стоял май, май без цветов и птиц. Альдо, сколько помнил себя, всегда видел над головой затянутое свинцовыми тучами небо, оно лишь бывало темнее или светлее — в зависимости от времени года.
Зеваки фланировали по главной улице между почтамтом и вокзалом, топтались на площади перед собором. Улица издавна называлась Прямой; каждый новый мэр считал своим долгом присвоить какой-то ее части имя очередного генерала или писателя, но для горожан она по-прежнему оставалась Прямой, никто кроме приезжих не обращал внимания на многочисленные таблички. Тротуары были забиты людьми, машины ползли черепашьим шагом. На перекрестке возле почтамта бурлила толпа больше обычного. Альдо с любопытством подошел ближе.
— Что происходит?
Никто не ответил. Поработав локтями, юноша протолкнулся вперед. Трое рабочих заканчивали установку нового автомата полированного стального цилиндра с рядом круглых отверстий, похожих на иллюминаторы. Цилиндр венчал рекламный щиток:
ЖИВИТЕЛЬНЫЙ ВОЗДУХ!
Если вы устали, если вас мучит головная боль,
если вам стало плохо, сделайте глоток
ЖИВИТЕЛЬНОГО ВОЗДУХА! ЖИВИТЕЛЬНЫЙ ВОЗДУХ
вернет вам бодрость и хорошее настроение!
Ниже в красной рамке помещалась инструкция:
1. Прижмите лицо к краям отверстия, соответствующего вашему росту, и опустите в щель две монеты. Автомат выделит порцию кислорода, достаточную, чтобы сделать четыре глубоких вдоха.
2. Закройте глаза и дышите.
Проверив работу устройства, один из рабочих повернулся к толпе:
— Все, можете попробовать…
Лысый толстяк, сочтя, что обращение адресовано ему, устремился к цилиндру.
— Говорят, такие же штуковины установят возле вокзала и напротив нового кинотеатра, — заметил кто-то.
— Давно пора! В столице их уже не меньше, чем конфетных автоматов, — раздалось в ответ.
— Наконец-то новинка добралась до провинции!
Подавленный увиденным, Альдо выбрался из толпы и побрел дальше, не заметив, как миновал окраины.
Альдо и любил, и ненавидел город. Тот тянулся вдоль узкой долины, рассеченной руслом Риу. Говорили, когда-то река кипела серебром форели. Бедная Риу! Теперь она четырежды в день меняла цвет. По утрам в нее стекали отработанные воды доменного производства, и река становилась коричневой. В полдень она синела от стоков химических заводов, потом становилась ярко-красной, а вечером по ней плыла белая пена, которую извергала фабрика картофельных хлопьев. Только в дни забастовок река обретала естественный черный цвет. В эту клоаку город окунал фасады своих серых домов, жители которых никогда не открывали окон, чтобы спастись от зловония.
Из заводских труб тянулись шлейфы густого дыма. Он слизал все живое вокруг, обнажив черную землю и каменистые холмы.
Пять лет назад — Альдо хорошо помнил те дни, ему тогда было двенадцать — вдруг погасли домны: ведь пламени тоже нужен кислород… Чтобы снова разжечь печи, были воздвигнуты две высоченные трубы, которые пронзили пелену туч и принялись заглатывать воздух из заоблачной выси…
— А как же мы? — возмутился кое-кто из горожан. — Можно ли дышать воздухом, который так беден кислородом, что даже не поддерживает горения?