Недоброе утро
Шрифт:
— Гы-ы-ы-ы… — восхищенно сказал Джоуи.
А Леха всунулся обратно в вагон и, хитро прищурившись, проговорил:
— Слышь, Жека! Это если бы я сразу домой поперся, меня бы тут здорово припахали!
— Ну! — сказал я. — А так хренью какой-то занимался всё это время, а мог бы бетон месить и железяки таскать!
— Эх, много я потерял, — с видимым сожалением сказал Леха, и мы засмеялись.
Поезд полностью остановился, и я высунулся поглядеть, что там случилось.
Оказалось — ничего. Просто железнодорожный
— Леха, а сколько у вас там людей жило? Ну, до всего этого?
— Тысяч десять. Но, сам понимаешь, сейчас сложно сказать… Хотя мне батя сказал, что к нам много беженцев прибыло за последнее время…
— Так погоди, получается, те две сотни, которые с рейдерами там резались — это не все силы что ли?
Леха посмотрел на меня как на идиота:
— Ясное дело, не все! Тут, как мне рассказывали, и без рейдеров проблем хватало: мутанты вон за рекой распоясались, еще сельское хозяйство дубровские развивают, караваны пускают для связи с другими анклавами… Если бы всех мужиков тут подняли — это не меньше тысячи вышло бы!
Поезд дернулся и двинулся сквозь ворота. Вагон за вагоном въезжали в город, вскоре настала очередь и нашего.
Железнодорожная ветка проходила почти по самому центру, и, по всей видимости, раньше использовалась исключительно для перевозки промышленных грузов. Леха говорил, что у них нет пассажирского вокзала.
Я оказался прав: поезд докатился до какого-то завода и остановился у временной платформы.
— О, к бетонному заводу приехали! — сказал Леха. — Черт, ясно как они стену такую замутили! Тут же бетонных этих плит хоть жопой жри!
Я глядел на Дубровский, расположенный внутри стен и тихо охреневал: тут как будто и не было апокалипсиса!
Женщина катила детский велосипедик, на котором сидел пацан лет трех-четырех и махал нам рукой. Работали магазины, на заводе суетились дядьки в оранжевых касках. На тротуаре стояли столики летнего кафе, официантка несла что-то на подносе…
Я помотал головой и наваждение развеялось: у мамаши на поясе висела кобура с пистолетом, а большинство посетителей кафешки были в камуфляже и с автоматами. И все-таки то, как им удалось сохранить нормальную жизнь — впечатляло!
Леха спрыгнул на платформу и побежал к своей маме, которая ждала поезда. Я, если честно, был дико рад за него: черт, он как-никак пару месяцев дома не был! Я выгрузил наши нехитрые вещи: два автомата и мешки со сменной казенной камуфляжной одеждой, которую нам выдали после обороны моста от рейдеров.
Джоуи куда-то утащили ополченцы, которые его за время обороны возвели в ранг национального героя, супермена и талисмана всего дубровского ополчения. Он только махнул рукой и сказал:
— Я тут… Э-э-э-э… С пацанам потусуюсь пока…
А Леха уже звал меня:
— Ну че, Жека? Погнали ко мне?
И
Разбудил меня Леха, пнув в бок. В ответ на мою традиционную матерщину он сказал:
— Утро доброе, млять! — и улыбнулся.
— А че, правда доброе? Не брешешь? — слишком уж у него довольная физиономия была.
— А то! Девчата прилетели!
С меня сон как рукой сняло. Это как это — прилетели? Оказалось, Ангелина и Катя (которая «метр с кепкой») напросились на вертолет, который без происшествий долетел от Берегового до Дубровского. Ну, правильно, рейдеров-то больше не было! Как напросились — я не в курсе, но через каких-то минут пятнадцать я уже держал на руках Ангелину, и отпускать не собирался. Она, в общем-то, была не против.
— Я так соскучилась… Думала, тебя убили… — сказала, и прижалась ко мне еще сильнее.
И вся она была такая приятная, ладненькая, уютная, и сказала все это так искренне, что у меня сердце защемило…
Вот черт! Я не думал, что когда-нибудь еще почувствую что-то подобное к девушке…
Когда Леха намиловался со своей миниатюрной подругой, он решительно заявил, что сегодня будет баня. Предложение было воспринято с энтузиазмом.
Уже вечером, в прохладных сумерках, когда баня была затоплена, и девчата побежали внутрь — переодеваться и греться, мы с Лехой сидели в деревянной беседке у него во дворе.
Круглый столик ломился от офигительной домашней еды: дичь на гриле, шибающая в нос аппетитным пряным запахом, молодая картошечка с укропом, пшеничный свежеиспеченный хлеб, жареные грибы-лисички, и много прочего… Загляденье! Стеклянный графин с молодым вином стоял посреди всего этого великолепия, бросая на стол рубиновые отблески.
— Я вот че думаю, Жека… Это сколько времени прошло с тех пор, как всё это началось? Два месяца? Больше? — Леха ковырялся ножом в деревянной лавке. — Как все изменилось… Всё, всё пошло к черту…
Я хмыкнул:
— Ну да, изменилось… Могло бы быть и хуже.
— Это как это? — удивился Леха.
— Ну что тебя ждало в той, прошлой жизни? Комната в общаге и недописанный диплом? Возможность горбатиться на государство или на дядю за гроши?..
— Это да… Но людей-то сколько погибло! Жека, это же охренеть можно — восемьдесят процентов или около того!
— Леха, наши-то живы… Семья, друзья…
— Моих знакомых знаешь, сколько погибло? У нас пол улицы — пустые дома! Это у тебя — сплошные психи: Кудеяр, Джоуи… Такие не пропадут! А нормальные люди, Жека? Представь сколько… — он махнул рукой.