Недобрый час
Шрифт:
Можно ли пережить зиму в городке или поселке к северу или к югу отсюда? Вряд ли. Скоро с деревьев опадут последние яблоки, холодные ветра унесут прочь остатки доброты и веселья, никто не станет платить, чтобы ему прочитали газету. Знания мало стоят, когда нечего есть. Как пережидают зиму мухи?
— А никак, — пробормотала Мошка, чувствуя, как из глаз течет вода. — Помирают, и все. Отсюда и будем плясать.
Надо двигаться на восток. Как-нибудь перебраться через «непреодолимую» реку Длиннопер, с ревом текущую в ущелье с гор до самого
Разглядывая окраину Грабели, Мошка заметила силуэт, прячущийся в развалинах амбара. Фигуру почти скрывал поток воды, льющийся с мокрой соломы. Человек был высок, слегка сутулился, будто слишком маленький плащ стискивал ему плечи, и он махал ей рукой.
Мошка в ту же секунду сорвалась с места и вскоре нырнула в амбар. Она смахнула с лица мокрые сосульки волос, чтобы лучше видеть незнакомца. Тонкое лицо, длинный нос. Человек замер в странной позе, напомнив Мошке цаплю, которая так же неподвижно стоит посреди озера, но превращается в стремительное копье из костей и перьев, едва форель подплывет к ее ногам.
— Буквы знаешь? — гулко и скрипуче прозвучал вопрос.
— Ага, хотите, почитаю вам газету? У меня… — Мошка решительно вскинула кулак с разбухшей бумажной кашей.
— Не стоит. Идем со мной. Пообщаешься с моими друзьями.
Мошка пошла за ним в соседний амбар. Пока глаза скользили по зеленому плащу незнакомца, хорошим сапогам и промокшей фетровой шляпе, мозг лихорадочно работал. Она, конечно, попросит с него как следует, но какую цену назвать, чтобы не перегнуть палку? На какой сумме они плюнут и уйдут, даже не став торговаться?
В соседнем амбаре на сене сидело четверо мужчин. Один мокрым платком чистил воротничок, другой выжимал шляпу. Едва Мошка вошла, все глаза уставились на нее.
— Ведь это девчонка, мистер Скеллоу! — сказал юнец со злым ртом.
— Именно, — ответил тот, кто привел ее. — Девочка, как тебя зовут?
— Мошка. — Конечно, теперь они будут смотреть на нее и видеть муху, жрущую помои и гуляющую по потолку. Тут ничего не поделаешь. Чужое имя не назовешь.
— На ученую не особо похожа, — заметил тот же юнец. — Врет она. Наверняка читает не больше нашего.
— Я могу доказать! — уязвленно воскликнула Мошка. — Дайте любые буквы, и я их прочитаю! А хотите, сама напишу!
— Годится, — ответил Скеллоу. — Так, Грайп, ты ведь у нас знаешь пару букв?
Бородач в шляпе без полей отвел глаза.
— Только свое имя, — буркнул он в воротник.
— Сойдет, нацарапай его на полу. Посмотрим, как оно прозвучит в ее устах.
На глазах у Мошки бородач встал на колени и указательным пальцем вывел в грязи и сенной трухе несколько линий.
— Тебя зовут Бен, — сказала она, когда тот закончил. — Только Б у тебя написано задом наперед.
Мужчины обменялись долгим взглядом.
— Она годится, — сказал Скеллоу.
— В дождь я беру дороже, — заявила Мошка, стуча зубами. — Особая услуга, все дела. Риск утонуть в разлившейся реке, испорченная одежда и… и… плеврит. — Она с удовлетворением отметила, что незнакомое слово произвело впечатление.
«Ага, а еще я беру дороже с людей в хороших сапогах и с тех, кто прячется по амбарам, а не идет в постоялый двор, хоть и промок, как рыба. Вам есть что скрывать, мистер Скеллоу, и надо прочитать какую-то важную бумагу, так что вы заплатите».
— Насколько дороже? — осведомился Скеллоу.
Мошка открыла рот и замерла, быстро прикидывая варианты. Глядя Скеллоу в глаза, она назвала сумму долгов Клента и чуть-чуть сверху — на случай, если собеседник решит поторговаться.
Повисла звенящая тишина. Один из мужиков озадаченно хохотнул, но главное, ей не дали пинка под зад.
— Должно быть, — холодно сказал Скеллоу, — ты очень, очень боишься этого плеврита.
— Семейное проклятие, — тут же ответила Мошка.
Скеллоу надолго замолчал, прожигая ее взглядом.
— По рукам, — наконец сказал он.
Мошка ощутила, как загораются и распахиваются глаза. Она огромным усилием сдержала довольную улыбку, аж щеки заболели. Получилось, она взяла их на понт, тяжкий камень с грохотом упал с ее плеч…
Скеллоу взялся за кошелек и замер.
— Я ведь плачу только тебе и только сейчас, верно? Не получится так, что мы вручим тебе деньги, а потом окажется, что у тебя есть хозяин, голодные родители, братья и сестры с плевритом и им надо дать еще столько же?
Мошка вспомнила Клента. Думать о нем как о хозяине было мучительно.
— Нет, — подпустила она в голос яду. — Никого нет. Я одна. Мне не о ком заботиться.
— Зашибись, — сказал Скеллоу. Последнее «сь» он просипел, будто камнем провел по стеклу, и улыбнулся. Уголки губ залезли на щеки, во все стороны разбежались морщинки, оскалился полный рот зубов. Сразу было видно — он из тех, кто улыбается нечасто, ему далось это с трудом.
Эта улыбка стала последним, что увидела Мошка. На голову ей опустился душный мешок, и мир погрузился во мрак и тишину.
ДОБРЯЧКА МНОГОРОСКОШЬ, ПОДТВЕРЖДАЮЩАЯ ДОГОВОРЫ
«Дура! Дура-дура-дура-дура! Ума как у комара! Мошка, голова — два уха, каша вместо мозга! Расслабилась, губешки раскатала, тупица набитая? Не насторожилась, чего это он согласился на сумму, за которую удавиться должен был? И спрашивал прямым текстом, будут ли тебя искать…»
Не считая мешка на голове, Мошку крепко держали поперек туловища, прижимая руки к бокам. Рев дождя заглушал ее визгливую ругань. Судя по тому, что мешок промок, ее вытащили наружу. Она извивалась, пиналась и ненавидела похитителей всей душой.