Недолюбленный

Кострова Валентина Викторовна

– Машенька, – ласково запела мама. От ее голоса подозрения еще больше усилились. Мама таким голосом говорит редко, по праздникам. – А к нам Василий с родителями на чай зашли. Поздравить тебя хотят!

– Да-с, Мария, мы тут поздравляем тебя, – неуверенно начал Иван Петрович, отец Васьки. Он выглядел потерянным, в отличие от Ольги Николаевны, та сияла, как начищенный самовар.

– С днем рождения, наша дорогая девочка, – она не обратила внимание на мое нежелание быть к ней ближе, обняла и прижала к своей могучей груди. Я чуть не задохнулась.

– Э-э,

спасибо, – промямлила я, отдавая маме пакет с подарками и цветы, села на табуретку и расправила юбку. Смотрела на свои руки, никак не могла заставить себя поднять голову, взглянуть на довольного Василия и принять, что самое худшее, что могло случиться со мной, случилось. Или вот-вот случится.

– Вася! – повелительно прошипела Ольга Николаевна. Задвигали стульями, я все так же продолжала смотреть на свои обколотые пальцы. Сегодня только и делала, что иголкой попадала на подушечки.

– Машенька, – услышала рядом голос Васьки и неохотно подняла голову. Он смотрел на меня своим туповатым серым взглядом и глупо улыбался. В уголках губ скопилась белая слюна. Меня чуть не стошнило. И мне предлагали связать свою жизнь с ним? Да лучше сразу утоплюсь в местной реке. – Ты знаешь, как я тебя люблю. Выйдешь за меня?

Я смотрела на ожидавшего ответа Василия и не могла найти в себе силы разлепить губы. Это такой абсурд – выйти замуж за этого… этого… Одни эмоции, слов нет. Никакого счастья у меня с ним не будет. Да я мечтала жить в счастье и любви, не так, как все, по-другому, с другим, в другом месте! Здесь будут только пьянки, безденежье, ленивое времяпровождение в угоду своему эго. Сразу возник в голове образ Олега. Если б это был он, я бы не молчала, всем существом бы сказала «да». Но это был не Олег, а Васька, поэтому просто молчала.

– Мам, почему она молчит? – Вася растерянно смотрел на меня, но голова была повернута в сторону матери. Та молчала. Зато не смолчала моя мама:

– Она согласна, просто от радости потеряла дар речи.

– Да? – Ольга Николаевна буравила меня недобрым взглядом, в ее глазах не было той уверенности, что звучала у моей мамы, но, поразмыслив, кивнула. – Тогда завтра вечером соберемся и поговорим о свадьбе. Думаю, сыграем ее в конце месяца.

– Да, конечно, будем вас с нетерпением ждать.

Василий решительно нагнулся ко мне и, на правах жениха, звонко чмокнул в щёчку на глазах у всех. Мне тут же захотелось рукавом водолазки вытереть его поцелуй. Я не встала провожать, даже грозный взгляд маминых глаз не заставил меня двинуться с места. Все во мне замерло. В голове билась мысль: Бежать! Мне действительно нужно бежать из дома, пока мою жизнь не прожили за меня.

– Хоть бы вышла проводить, – отчитала вернувшаяся мать.

– Я не выйду за него замуж!

– Выйдешь! Его мать – глава села, самая выгодная партия. Радуйся, что Василий влюблен в тебя, хотя не понимаю, с какого перепугу: одни кости да кожа.

– Я не выйду за него замуж!

– Не выйдешь? – мама зло усмехнулась. – Не позорь семью. Подумай

о сестрах, нам всем тут жить.

– Не надо было за меня все решать! – закричала я, вскакивая на ноги. – Все время делаешь выбор за меня, не давая никакой самостоятельности. Почему я должна думать о ком-то? Почему я должна выходить замуж за сына главы села, если он мне противен, даже стоя рядом? Я не хочу проживать жизнь так, как ты решила. Это моя жизнь. Моя! – внезапно щеку зажгло. Я ошеломленно посмотрела на мать. Та ударила меня по лицу ладонью.

– Послушай меня внимательно, революционерка. Я тебя родила, значит я и решаю, как тебе жить. Родишь своих, воспитывай их по-своему. Но пока ты живешь в этом доме, пока ты под моей ответственностью, ты будешь делать только то, что я скажу.

– «Я тебя породил, я тебя и убью», как уместна сейчас эта цитата, – пробормотала я, борясь с подступавшимися слезами. Обида каленным железом жгла грудь.

– Я рада, что ты вспомнила классика, ты мне еще скажешь «спасибо».

– За погубленную жизнь? За мужа алкаша? За детей дебилов?

– Пошла вон! – прошипела мама, жестом указав мне в сторону моей комнаты. Мы смотрели друг на друга немигающим взглядом – каждый пытался сломить другого. Чем больше мы стояли друг напротив друга, тем больше я понимала, что минуты проживания в этом доме идут на счет. Это был именно тот случай, когда нужно было решать: либо сейчас, либо никогда.

– Мам, мы пришли, – в кухню вошли Марина и Маргарита, замерли в дверях. Я вскинула подбородок, улыбнулась.

– Я все равно за него не выйду замуж, хоть ты усрись!

– Маша! – разгневанно воскликнула мама, но я проворно проскочила мимо нее в свою комнату и закрыла дверь на щеколду. Сегодня последняя ночь в этом доме. Завтра с первыми петухами уеду. Куда? В Москву.

***

Было еще темно, горизонт еле светлел. Крадучись, на носочках шла в коридор. Миновав кухню и спальню родителей, возле входной двери стала надевать ботинки. Медленно натянула куртку, схватила с тумбочки шапку, закинула на плечо рюкзак и открыла дверь. Она предательски скрипнула. Я замерла, прислушалась. В доме было тихо. Торопливо закрыла дверь и маленькими шажочками двинулась в сторону калитки. Шарик лениво поднял голову, вильнул хвостом.

– Маша! – окликнули меня. С сильно бьющимся сердцем, как вор, пойманный на месте преступления, обернулась, ко мне поспешно шла Марина в накинутой поверх халата куртке и капюшоном на голове. Все, это конец.

– Не бойся. Не сдам. Сама уже не раз думала о побеге, но я видно не такая смелая, как ты. На, держи, – она протянула мне свернутые в трубочку деньги. – Тут немного, но на дорогу хватит. Знаешь, как добираться? – увидев мой молчаливый утвердительный кивок, вздохнула. Затем резко меня обняла и сжала. – Будь счастлива, – так же внезапно сестра отпрянула от меня, словно постыдилась своего порыва. – Автобус через двадцать минут. Ты только…позвони, как будет возможность. Представься подругой. Давай, беги!