Недопесок
Шрифт:
Коля в таких случаях долго не рассуждал. Когда ему говорили «беги за мной», его всегда охватывало волнение, он срывался с места и летел сам не зная куда. Выбежав на улицу, он с ходу обошел на повороте Веру Меринову и ударил по снежной дороге подшитыми валенками. Только через полсотни шагов Коля остановился.
– Куда мы, Вер?
– В погоню! Серпокрылов песца увел!
– Песца! – закричал Коля. – Ура! В погоню! Какого песца?
– Настоящего.
От таких слов у Коли голова кругом пошла, он не стал разбираться, что это за песец и откуда, он только подпрыгнул на месте,
Подбежав к сосне, Коля удивился, что у дошкольника не видно никакого песца. Но, с другой стороны, он не так уж хорошо знал, на что похож настоящий песец. Да может, дошкольник его за пазухой прячет! Поэтому Коля не стал рассуждать, где у дошкольника песец – за пазухой или под шапкой.
– Ура! – закричал он. – Вот он, дошкольник Серпокрылов! Дави дошкольника!
С разгона налетел Коля на Серпокрылова, сбил в снег офицерскую фуражку. Но дошкольник был не из тех людей, которых можно было взять на ура. Он уперся коленом в живот противника, сообразив, что наконец-то настал час, когда можно применить известный ему прием японской борьбы дзюдо.
– Стой! – закричала Вера, подбегая. – Песца замнете!
Ей почему-то казалось, что недопесок принимает живое участие в схватке.
Слово «замнете» притормозило Колю Калинина. Он теперь совершенно убедился, что песец у дошкольника за пазухой. Поэтому Коля ослабил мертвую хватку. Но дошкольник Серпокрылов точно знал, что за пазухой у него ничего нет, кроме гордого, яростного сердца. Тут Коля и попал на прием. Одним махом дошкольник перекинул его через бедро, и Коля так грянулся о землю, что вздрогнула одинокая ковылкинская сосна и увидела наконец-таки пальму на юге далеком.
Леша поднял с земли офицерскую фуражку и сказал:
– Семь раз отмерь и лучше не отрезай.
– Я те отмерю!… – закричал обиженный Коля, горячо поднимаясь с земли. – Я те отрежу… Я те сейчас так отрежу, что и отмеривать нечего будет!…
– А ну постой! – сказала Вера, дернув Колю за рукав. – Где же песец?
Большая Вера Меринова посмотрела дошкольнику Серпокрылову прямо в глаза.
Взгляда Веры Мериновой дошкольник Серпокрылов вынести не мог. Он мог сражаться с лазутчиками, мог ловить на прием Колю Калинина, спокойно мог глядеть в глаза своего папаши слесаря, но перед Верой он бледнел и терялся. Поэтому дошкольник не стал глядеть ей в глаза. Поглядел под ноги, повел глазами по растоптанному снегу, добрался до подножия ковылкинской одинокой сосны, а там по стволу, по стволу, белочкой, белочкой, все выше и как раз добрался до небес.
– Где песец, Серпокрылыч? Это слово «Серпокрылыч», такое ласковое и тревожное, разбередило сердце дошкольника.
– Ты зачем отвязал песца? И действительно, зачем? Ну зачем отвязал он песца?
– Подразнить хотел.
– Кого?
– Тебя.
О Орион! Да что же это на свете делается? Уж и подразнить нельзя симпатичного тебе человека!
– Где песец, Серпокрылыч?
– Дяденька отнял.
Taken: , 1
СЕРВЕЛАТ
Впилась-впиявилась веревка в шею, натянулась струной, придушила. Померк белый свет в глазах Наполеона.
– Шевелись, шевелись, собачка, – торопил человек в полушубке, тянул изо всех сил за веревку к лесу, к оврагу, тому самому, из которого выливается на небо Млечный Путь – молочная дорога.
Наполеон пробовал упираться, но веревка так схватила за горло, что ноги подкосились. Он еле поднялся и, спотыкаясь, поспешил к оврагу, куда тянула веревка. То рысью, то галопом бежал человек, а то тормозил, как бы делая вид, что он просто с собачкой прогуливается. Страшная палка, окованная полосовой сталью, тяжело лежала на его плече, а на спине подскакивал зеленый сундучок, бренькали в нем блесны, крючки и коробочки.
Ковылкинский овраг глубоко разрезал землю. Склоны его сплошь заросли глухой бузиной, одичавшей малиной, завалены были истлевшим хворостом, который вяло трещал под ногами.
У бузинных кустов веревка ослабла. Наполеон ткнулся в бурелом, пытаясь спрятаться.
– Сейчас-сейчас, – сказал полушубок. – Сейчас все будет в порядке. Я тебе колбаски дам.
Он резко дернул веревку, поволок недопеска вниз по склону.
На дне оврага чернел в снегу старый колодец. Бревна, из которых сложен был его сруб, давно сгнили, обросли грибами, похожими на оранжевые копыта.
– У фуфу! – вздохнул наконец полушубок, захлестнул Наполеонову веревку за скобу, вколоченную в бревна. – Ну вот и все путем. Сейчас будем колбаску есть. Хорошая колбаска, ну прямо сервелат.
Он открыл сундучок и вынул из него газетный сверток.
– На-ка, – сказал он и бросил Наполеону колесико колбасы с напухшим на нем маслом и крошками хлеба, а сам принялся жевать бутерброд. Белый его нос выглядывал из-под шапки и внимательно шевелился, как бы следя и за Наполеоном, и за поеданием бутерброда.
Недопесок тяжело дышал. Очень болела шея, нарезанная веревкой.
Он лег в снег, закрыл глаза.
– Ешь колбаску. Будь культурным зверьком. Все, кто нас увидит, так и подумают: культурный человек кормит свою собачку. Никто не догадается, что и человек-то я не очень культурный, а собачка – не собачка вовсе, а Наполеон!
Тут засмеялся человек, и действительно некультурно как-то засмеялся. От смеха вылетели из-под носа хлебные крошки.
– То-то бабы в автобусе болтают: Наполеон, мол, сбежал. Редкий зверек, мех золотой, государственного значения. А он, глядь, Наполеон, – вот он, в овражке сидит. Ху-ху! Сейчас мы поиграем в игру. Ты будешь Наполеон, а я Кутузов. И зовут меня как раз дядя Миша.
Он дожевал бутерброд, поднял с земли палку, окованную полосовой сталью.
– А то жена говорит, – толковал он Наполеону, – ну чего ты зря на рыбалку ездишь, только деньги переводишь! Вот я и привезу ей рыбку на воротник. Скажу: баба, ну что ты все ругаешься? Вот тебе окунек. Государственный окунек. Наполеон Третий! Видишь эту палочку? – спросил дядя Миша. – Это, Наполеоша, рыбацкая пешня, которой лед колют.
Тут он подпрыгнул и взмахнул рыбацкой пешней, Наполеон отскочил в сторону, спрятался за сруб колодца. Дядя Миша опустил пешню.