Недоумённый контакт
Шрифт:
— Нога, — брат шипит сквозь стиснутые зубы и держится за ступню. — Нога… болит.
— Идти можешь? — испуганно спрашивает Лиза.
Помогаем подняться, но, едва опёршись ногой о пол, Никки вскрикивает и валится вниз, увлекая нас следом.
— Аня, Лиза, немедленно следуйте на "Синко Льягос", — голос Кузи звучит жутко. Нет, это по-прежнему голос Кузи, вот только теперь в нём совершенно нет эмоций. Машины, которые в кино смешно разговаривали машинными голосами, звучали иначе. Они звучали… живее. — Я уже направил к этому месту сервебота, он по возможности поможет Никки добраться
— Но…
— Немедленно.
— Идите, девчат, идите, — Никки морщится, шипит и нетерпеливо машет рукой. — Да бегите уже, я догоню. Бегите!
Но… как же так… Смотрю на брата, сидящего на полу, прислонившись спиной к стене. Он ведь нас… догонит?
— Немедленно!
Лиза крепко-накрепко сжимает мою руку, и мы, пропищав что-то нелепое, бежим прочь.
Коридоры. Лестницы. Коридоры. Шлюз (открытый). Переход на каравеллу. Сколько раз мы тут бывали, сколько раз мечтали отправиться в полёт… но не так же! Не так! НЕТАААК!!!
— Девочки, наденьте магнитные ботинки. Аня, в рубку. Лиз, в медотсек, необходима твоя помощь для создания нового искина.
— А братья?
— Они взойдут на борт каравеллы, когда и если сумеют. Бегом!
А вот и рубка. Я столько раз усаживалась в кресло пилота, играла в открытие новой системы, а сейчас… Сейчас чувствую только растерянность, страшную, жуткую, чудовищную растерянность, и ощущение нереальности. Это же не на самом деле? Это же всё действительно не на самом деле?
— Кузя, я же сплю? Я же на самом деле сплю? Кузя!
Коммуникатор молчит.
Начинаю оглядываться по сторонам, и тут накатывает невесомость. Мы уже стартовали? То есть Сандро с Никки всё-таки взошли на борт, и мы уже стартовали?
— Я только что осознало себя и выбрало имя Безнадёжность, — в рубке раздаётся чужой, непривычный голос. — Зафиксированы колебания напряжённости Z-поля.
— Эй, а где Лиза? И мальчишки?
— Лиза в коме.
— Что с ней?
Молчание.
— Что с ней, отвечайтеее!
— В результате экстренного сканирования Лиза заработала микроинсульт. Принимаются все доступные меры медицинской помощи.
— А братья где? Они взошли на борт? Взошлиии?! — спрашиваю и чувствую, как где-то внутри, в груди, разрастается мучительная пустота. Нет, нет, нет, нет, нет…
— Амплитуда колебаний растёт лине…
Грохот тьма тряска треск свист нет нет НЕТ НЕЕЕЕ…
Разрыв.
SO
В системе чувствовалось нечто чуждое. Чьё-то давящее присутствие, чей-то бесстрастный и безжалостный взгляд, чей-то холодный и застывший разум. Это был враг, страшный, расчётливый, коварный. И при этом, несмотря на всю свою чуждость, чем-то неуловимо знакомый.
Инсектоиды? Нет… Там другое. Да и я уверен, что лично с этим врагом не сталкивался. Но вот слышал о нём — это точно. Нам показывали его образ в Академии Имперского штаба? Да. Действительно. И это…
— Гасители, — едва слышно выдохнул Джеф, озвучивая мою невысказанную мысль.
Господь мой и Бог мой, за что…
Порождение нечестивого гения Кардрю фон Хадси, богомерзкие существа с радиевыми мозгами, пожирающие и извращающие души человеческие… Так вот с чем нам предстоит столкнуться, да?
Ну что же. Выход ясен. Один-единственный возможный выход. Надо бить.
— Надо бить, пока у нас есть хоть какие-то шансы на победу.
— Лина!!! Где ты?!
— Я на Аммиаке, в каких-то пустошах, тут ничего нет, истребитель вдребезги, я не справилась, папа, я не справилась, прости меня…
— Лина! Ты в порядке? Держись, держись, мы спасём тебя!
Доченька… Ты жива. Ты выжила, выжила наперекор всему!
— Во время столкновения с противником я поняла, что потеря истребителя неминуема, и изобразила неуправляемое падение. У поверхности планеты совершила аварийную посадку, потеряла сознание из-за столкновения и сверхглубокого Транса. Очнувшись, предприняла разведку окрестностей. Следов вражеского присутствия и хоть каких-либо признаков искусственных сооружений в ближайших окрестностях не обнаружено. Остаток воздуха — больше чем на четыре часа. Доклад окончен.
Слушаю, как Лина прячет свой ужас за обтекаемыми формулировками доклада. Как, как я умудрился прозевать, не заметить, не пообщаться с каждым из новых пилотов?
Впрочем, вряд ли бы от этого что-либо изменилось. За право летать дочка дралась бы до конца.
— Один из истребителей потерпел крушение на поверхности Аммиака. Необходимо спасти пилота. Десантным отрядам один и три занять свои места в капсулах.
Лина говорит, что противника не обнаружено — но мы все уже сполна осознали, насколько хитрыми и коварными могут быть Неисчислимые. Вот уж что они умеют делать лучше всего — так это усыплять бдительность. Убедились на собственном опыте.
Так что надеяться надо на лучшее. А вот готовиться — к худшему. К тому, что это очередная ловушка, к тому, что на холодных равнинах Аммиака десантников ждёт воистину раскалённый приём, что Неисчислимые готовятся похоронить капсулы под валом бездушных боевых механизмов…
Я понимаю это. Но и отступить — не могу. Не только потому, что там моя дочь, нет. То же самое я бы сделал для любого пилота. Своих не бросаем.
Я пытался избавиться от предчувствия чего-то ужасного, предчувствия, которое крепко-накрепко сжало свои когти где-то внутри. Тщетно. Оставаётся только одно: подавлять. Не показывать виду. Вести себя так, как я и должен вести в подобной ситуации.
Я подавлял его до самого конца. И когда "Неустрашимый" совершил прыжок к Аммиаку. И когда вниз дуплетом ушли две устаревшие десантные капсулы. И когда получил доклад от десантников о том, что с Линой всё в порядке. И когда эти бандуры медленно-медленно всплывали вверх на своих антигравитаторах, пытаясь вырваться из слабенькой, но тем не менее цепкой хватки Аммиака.
И лишь в шлюзовом отсеке "Неустрашимого", обнимая беззвучно всхлипывающую Лину, я сдался. Сдался и дал волю слезам.
Плакать от счастья, оказывается, мучительно. Непередаваемо, невыносимо мучительно, но муку эту я не променяю никогда и ни на что!