Недоверчивые любовники
Шрифт:
— Не волнуйтесь, — успокоил ее Остин, голос у него дрожал от сдерживаемого смеха. — Он сигналит машине перед нами. Какой-то парень показал ему кукиш.
Кэндис наконец натянула рубашку и поддернула рукава. Она ни на секунду не поверила Остину.
— В таком случае почему вы смеетесь? — спросила она сквозь зубы.
— Потому что обидчику года три, не больше.
Кэндис не оценила его юмор.
— Кому-то стоило бы научить его хорошим манерам.
— Кто-то, — протянул Остин, ничуть не задетый ее тоном, — должно быть, научил его, как можно воспользоваться
С трудом стаскивая брюки и натягивая просторные шортики, Кэндис неохотно признала про себя, что Остин ответил ей вполне резонно. Невольный вздох удовольствия вырвался у нее, когда она застегнула удобный пояс на талии.
— Так лучше?
— Да. — Кэндис опустила окно, чтобы прохладный ветерок остудил ее пылающие щеки, и добавила: — Но я по-прежнему считаю, что ваше представление о веселье сильно отличается от моего, мистер Хайд.
— Да, вы это говорили, — пробурчал он. — Вам не кажется, что настало время называть меня Остином?
Он включил сигнал поворота и начал осторожно выводить машину в соседний ряд. Чувствуя необъяснимое раздражение, Кэндис сложила руки и уставилась в окно.
— Назовите хоть одну подходящую причину для этого.
Остин въехал на пандус перед входом, прежде чем ответить:
— Ну хотя бы то, что вы раздевались в моем присутствии.
Кэндис отвернулась — незачем ему видеть, как она покраснела. Этот человек поистине неисправим!
Немного позже, сидя за столиком у «Клайда», Остин с удовлетворением поглядывал, как Кэндис грызет мясистое, аппетитное ребрышко. Розовый цвет был явно не для нее, точно так же и соус барбекю на подбородке и на носу. И однако он не был бы возбужден сильнее, даже если бы она сидела перед ним голая.
— Как вам нравятся ребрышки? — спросил он, мудро прогоняя прочь дивные фантазии.
— M-м, — промычала она, бросая на тарелку обглоданную косточку и принимаясь за второе ребрышко с таким видом, словно не ела целую неделю.
Остин усмехнулся. Он не мог отказать себе в удовольствии подразнить Кэндис.
— Будем надеяться, что с нас не возьмут дополнительную плату за соус.
— За какой соус? — удивилась Кэндис, оглядывая беспорядок на столе.
— Тот, который у вас на лице.
Кэндис потянулась было за салфеткой, однако в последнюю секунду передумала.
— На этот раз я вам не верю.
— Как вам угодно. — Остин пожал плечами. — Меня это не беспокоит, и к тому же хороший камуфляж.
— А я все-таки вам не верю.
— Но это правда.
Официантка прервала их игривую перепалку, подойдя к столу, чтобы вручить счет.
— Все в порядке? — спросила она, вырвав листок из блокнота и положив счет на столик возле тарелки Остина. Потом перевела взгляд с него на Кэндис и широко раскрыла глаза. — Господи! Я принесу вам полотенце, миссис Вансдейл: Ребрышки очень вкусные, но пачкаются!
Остин изо всех сил старался сохранять серьезное выражение лица, в то время как Кэндис покраснела, сделавшись почти такого же цвета, как злополучный соус.
— Я
— Но вы же знали, что я вам не поверила! — яростно прошипела она, схватила салфетку и принялась вытирать лицо.
Внезапно она замерла. Остин тоже вдруг осознал, что именно сказала официантка.
Миссис Вансдейл. Официантка назвала Кэндис по имени и, самое худшее, произнесла эти два слова без малейшей запинки.
Смятая салфетка выпала из ослабевших пальцев Кэндис, соус все еще украшал ее сильно побледневшее личико. Она казалась сейчас маленькой девочкой, потерявшей любимую куклу Барби, Перепачканной маленькой девочкой.
Остин вполголоса выругался и отодвинул тарелку.
— Какого черта она вас узнала?
— Нам необходимо уйти, — произнесла Кэндис неожиданно твердым голосом, и растерянность в глазах сменилась упорством и уверенностью.
Все еще бормоча ругательства, Остин бросил на стол деньги и щедрые чаевые, взял Кэндис под руку и повел к выходу сквозь толпу жаждущих получить свой ленч. По пути они встретили официантку, и Остин не останавливаясь выхватил у нее влажное полотенце.
— Подождите! Это нельзя уносить с собой!
— Прочь с дороги, — буркнул Остин и отворил входную дверь.
Впереди, на площадке для парковки, их ожидал худший из ночных кошмаров — высокий белобрысый тип с камерой в руках. Очевидно, официантка узнала Кэндис, едва они переступили порог ресторана, и немедля позвонила знакомому репортеру. Так, во всяком случае, подумал Остин. Он слышал, что некоторые представители прессы часто платят за соответствующие сведения.
Завидев их, журналист отклеился от фургона, к которому прислонялся до сих пор, и бойко зашагал им навстречу.
— Остин, — предостерегла его Кэндис без всякой на то необходимости.
— Я вижу, — отозвался Остин.
Всезнающий и обвиняющий лик миссис Мерриуэзер возник в его воображении более чем в натуральную величину. Остин должен был что-то придумать, и причем быстро. Он категорически не желал закончить этот памятный день с яйцом на физиономии.
Как только репортер подошел ближе, Остин замедлил шаги. Зародыш идеи начал обретать форму. Это было скандально, нелепо… но что еще он мог сделать? Сбить папа-рацци с ног? Это явно не годилось и только привлекло бы к ним нежелательное внимание.
— Миссис Вансдейл, могу я задать вам несколько вопросов?
Чего ради они просят разрешения задавать свои вопросы? Остина это злило до чертиков. Если она ответит отрицательно, они все равно начнут расспрашивать. Идиотские подонки!
Входя в роль, которую он для себя придумал, Остин внезапно остановился на середине площадки и положил руку себе на бедро. Кэндис с ходу ткнулась ему в спину, и Остин почувствовал ее напряжение так же чутко, как и свое собственное.
Репортер подошел к ним почти вплотную и въедливым взором окинул сначала Кэндис, а потом Остина. Как и предсказывала миссис Мерриуэзер, ублюдок от прессы был предельно озабочен тем, какое место занимает Остин в окружении миссис Вансдейл.