Нефритовый трон
Шрифт:
Это блаженное единение длилось, однако, всего один миг.
— Лоуренс! — позвала Роланд из-за живой стены. — Отчаянный, будь умницей, развернись чуть-чуть. — Отчаянный неохотно послушался, продолжая загораживать Лоуренса от Барэма и прочей компании. — Вы не могли не вмешаться, — сказала Роланд, нырнув под его переднюю лапу, — но только знаток драконов способен это понять. Не позволяйте Барэму толкать вас на новые крайности. Отвечайте ему почтительно и делайте все, что он говорит. Поверьте, мне очень не хочется бросать вас в такой ситуации, но почту уже принесли, и даже минута может иметь решающее значение.
— Разумеется, — ответил ей Лоуренс. — В Дувре, видимо, ждут вас, чтобы начать атаку. Не беспокойтесь за нас.
— Атаку? Там будет бой? — Отчаянный наставил когти и посмотрел на восток, словно видя, как поднимается в воздух знакомая эскадрилья.
— Отправляйтесь и берегите себя, — торопливо промолвил Лоуренс. — Извинитесь за меня перед Холлином.
— Вы тоже постарайтесь не волноваться! — кивнула она. — Я еще до взлета поговорю с Лентоном. Корпус не останется равнодушным к вашей судьбе. Мало того, что они разлучили вас — они оказали непозволительное давление на дракона и встревожили весь прочий состав запасника.
— Не беспокойтесь и не задерживайтесь больше ни на минуту. Бой гораздо важнее, — сказал Лоуренс с жаром не менее притворным, чем уверения Роланд. Оба они понимали, что дело обстоит хуже некуда. Лоуренс не мог не броситься к Отчаянному — но, сделав это, он открыто нарушил приказ. Не найдется такого трибунала, который бы его оправдал; сам Барэм выступит обвинителем, и Лоуренс, приведенный к присяге, ничего отрицать не сможет. Вряд ли его, конечно, повесят: провинился он не на поле боя, и обстоятельства его извиняют — но, служи он на флоте, его непременно отправили бы в отставку. Ему осталось лишь стойко выслушать свой приговор. Лоуренс заставил себя улыбнуться, и Роланд, крепко сжав ему руку, исчезла.
Китайцы меж тем поднялись и выглядели намного достойнее морской пехоты, готовой обратиться в бегство при первой опасности. Шун Кай, самый молодой из послов, ловко перелез через поваленный дуб, принцу в этом предприятии помог кто-то из слуг. Юнсин оставил на сучьях нити своих шелковых одежд, но в отличие от тех же английских солдат казался совершенно спокойным.
Отчаянный свирепо таращился одним глазом на всех своих визитеров.
— Я не собираюсь отсиживаться здесь, когда другие воюют. Пусть эти люди говорят, что хотят.
— Не позволяй им себя расстраивать, — гладя его, сказал Лоуренс. — Прошу тебя, сохраняй спокойствие. Приступы гнева не доведут тебя до добра.
Отчаянный в ответ только фыркнул, продолжая сверкать глазом и топорщить жабо.
Барэм, пепельно-серый, не спешил приближаться к дракону, но Юнсин, судя по жестам, приказал ему сделать это без промедления. Шун Кай, стоя чуть в стороне, задумчиво смотрел на Отчаянного и Лоуренса. Барэм преодолел барьер, стараясь побороть страх с помощью гнева. Лоуренсу часто доводилось видеть, как люди перед боем ведут себя точно так же.
— Теперь я вижу, что у вас в корпусе называется дисциплиной. — Барэм хорошо понимал, что неподчинение Лоуренса, возможно, спасло ему жизнь, и кипятился из-за этого еще больше. — Так вот, Лоуренс, со мной это не пройдет. Вы ответите по всей строгости. Сержант, арестуйте его…
Конца фразы Лоуренс не услышал. Стремительно уменьшающийся Барэм продолжал открывать и закрывать рот словно рыба, но Отчаянный, бережно подхватив капитана в когтистую горсть, уже поднимался в грязный лондонский воздух. Сажа запятнала его бок и одежду Лоуренса.
Капитан устроился поудобнее в своей люльке. Сделанного не воротишь, и незачем даже просить Отчаянного опуститься на землю: вон как яростно работают его крылья. Они пронеслись над окраиной города, и Лоуренс озабоченно посмотрел вниз. Отчаянный летел без сбруи, не подавая сигналов — как бы его не обстреляли из пушек. Но пушки молчали. Этот дракон, весь черный, лишь с перламутрово-синей каймой по обводу крыльев, был знаком всем и каждому.
Возможно также, что канониры попросту не успели открыть огонь. Город остался позади всего через пятнадцать минут после взлета, и теперь даже длинноствольные «перечницы» не достали бы беглецов. Внизу ветвились припорошенные снегом дороги, воздух сделался много чище. Отчаянный приостановился, отряхнулся от копоти, громко чихнул. Лоуренса сильно подбросило, но после этого дракон летел уже не так быстро и вскоре спросил, обернувшись назад:
— Ты как, Лоуренс? Удобно тебе?
Он беспокоился больше, чем дело того заслуживало. Лоуренс потрепал лапу, в которой Отчаянный его нес.
— Все замечательно.
— Ты прости, что я вот так тебя утащил, — заметно успокоившись от теплых слов Лоуренса, повинился дракон. — Не сердись на меня, пожалуйста. Я не мог допустить, чтобы они забрали тебя.
— Я совсем не сержусь, — совершенно искренне сказал Лоуренс. Сейчас он в самом деле ощущал одну только радость. Он снова летел по воздуху, чувствуя под собой мощное тело друга, хотя и понимал частью сознания, что долго его ликование не продлится. — И нисколько тебя за это не упрекаю — но теперь мы, боюсь, должны повернуть назад.
— Ну уж нет! Тому человеку я тебя не отдам, — упрямо отрезал Отчаянный, и Лоуренс с упавшим сердцем понял, что против драконьего охранительного инстинкта ничего поделать не сможет. — Он лгал мне, не давал нам с тобой видеться, а потом еще отдал приказ о твоем аресте. Пусть радуется, что я его не прихлопнул.
— Но ведь нельзя же просто так взять и сбежать. Нас вне закона объявят. Нам придется воровать ради пропитания и расстаться со всеми своими друзьями.
— Много друзьям от меня пользы, когда я сижу в Лондоне. — Это была чистая правда, и Лоуренс не нашелся с ответом. — А сбегать я никуда и не собирался, хотя, — Отчаянный погрустнел, — хорошо бы немного пожить на воле. Подумаешь, пропадет немного овец там и сям — никто и не хватится. Только нам нельзя. У нас бой впереди.
— Голубчик… — Лоуренс прищурился на солнце и сообразил, что их курс лежит на юго-восток, прямехонько в их прежний Дуврский запасник. — Ты же знаешь, нам не позволят сражаться. Лентон поневоле прикажет мне вернуться назад — а если я не послушаюсь, он арестует меня точно так же, как Барэм, уверяю тебя.
— Не верю я, что капитан Обверсарии так поступит. Она очень добрая и всегда ласково со мной говорила, хотя она флагдракон и много старше меня. А если он все-таки попытается, мне помогут Лили и Максимус. И пусть тот, лондонский, даже не думает за тобой приезжать, не то я убью его. — Кровожадный тон Отчаянного не на шутку встревожил Лоуренса.