Негодяи (сборник)
Шрифт:
– Мне нужен лекарь… – выдохнула Карколф своим самым отработанным «я-беспомощная-женщина» голосом. Великая герцогиня всегда упрекала ее в чрезмерном лицедействе, но в таком положении слишком много лицедейства быть не может. Скорее всего, ей действительно нужен лекарь, и есть надежда, что грабитель наклонится, тогда она может пырнуть ублюдка ножом в лицо. – Ну, пожалуйста, прошу вас!
Он замялся, выпучив глаза. Дело явно зашло дальше, чем он предполагал. Но приблизился лишь для того, чтобы достать сверток, при этом не отводил от Карколф сверкающее острие шпаги.
Отчаянно меняя тактику, она изо всех сил старалась
– Ну, хорошо, возьмите деньги, будьте счастливы с ними… – На самом деле Карколф желала ему не счастья, а сгнить в гробу. – Но для нас двоих будет лучше, если вы не прикоснетесь к свертку!
– Это еще почему? – Его рука зависла на полпути. – Что там?
– Я не знаю. Мне приказано не открывать.
– Кем приказано?
– Я не знаю, – нахмурилась она. – Но…
Кертис забрал сверток. Конечно, забрал. Он, может, и лопух, но не до такой же степени. Просто схватил сверток и побежал. Ясное дело, побежал. А как же иначе?
Резко свернул в переулок – сердце бешено стучало, наступил на поломанную корзину, поскользнулся, едва не проткнув себя собственной шпагой, проехался лицом по куче мусора, набрал полный рот отвратительной сладковатой дряни. Отплевываясь и бранясь, кинул испуганный взгляд через плечо…
Ни малейших признаков преследования. Лишь туман, глубокий туман, что кружил и шевелился, будто живой.
Он сунул сверток, теперь сырой и скользкий, под драный плащ и захромал дальше, потирая отбитую ягодицу и пытаясь выплюнуть гнилостно-сладкий привкус изо рта. Нельзя сказать, что на вкус это хуже, чем его завтрак. Пожалуй, даже лучше. Человек познается по его завтракам, говаривал его мастер по турнирам.
Кертис поглубже надвинул влажный капюшон, пропитанный запахом лука и нужды, сдернул кошелек со шпаги и вернул клинок в ножны. Потом выскользнул из переулка и затерялся в толпе, едва-едва касаясь ладонью рукояти, которая вызывала так много воспоминаний. Учеба и турниры, блестящее будущее и восхищение толпы. «Фехтование, мальчик мой, это способ достичь успеха! Зрители в Стирии знают толк в фехтовании, любят своих бойцов, ты сможешь сколотить целое состояние!» Лучшие времена… Тогда он не рядился в лохмотья, не выпрашивал обрезки у мясника, не грабил людей, чтобы выжить. Он скривился. Ограбил женщину. Можно ли назвать это борьбой за выживание? Кертис украдкой бросил взгляд через плечо. Вдруг он убил ее? От страха мурашки побежали по коже. Просто царапина. Просто царапина, правда ведь? Но он видел кровь. Господи, пусть это будет просто царапина! Он потер лицо, словно надеясь прогнать воспоминания, но не слишком преуспел. Один за другим в памяти всплывали поступки, о которых он раньше и помыслить не мог, не то что совершать. И вот они стали обыденностью.
Последний раз убедившись, что «хвоста» нет, он юркнул с улицы в зловонный двор, а выцветшие лица героев прошлого пялились на него со старых листовок. Поднялся по провонявшей мочой лестнице вокруг ствола мертвого дерева. Долго ковырялся ключом в липком замке.
– Будь ты проклят, гребаный, дерьмовый…
Бац!
Дверь неожиданно распахнулась, и Кертис ввалился в комнату, чуть не упав опять. Развернулся, запер ее и несколько мгновений стоял в затхлой темноте, тяжело дыша.
Кто мог бы сейчас поверить, что когда-то он фехтовал с самим королем? Он проиграл. Ну, конечно же, проиграл. Пропустил два укола и был повержен его величеством в пыль, но, тем не менее, он скрещивал клинки с королем? Вот этот самый клинок, сообразил он, ставя шпагу в угол за дверь. Зазубренную, потемневшую и даже слегка погнутую ближе к концу. Последние двадцать лет были одинаково неблагополучными как для шпаги, так и для ее хозяина.
Скинув плащ, Кертис швырнул его в угол и вытащил сверток, чтобы посмотреть – что же такое он раздобыл? Какое-то время возился с лампой в кромешной темноте и, наконец, получил какое-то подобие света, нахмурившись, когда жалкие закоулки его комнаты появились в поле зрения. Треснувшее стекло на окне, отсыревшая штукатурка вздулась пузырями, бугристый тюфяк, из которого торчали пучки соломы, служивший ему ложем, и немного деревянной скособоченной мебели…
На единственном стуле за единственным столом сидел человек. Крупный мужчина в широком плаще. Череп покрывала седеющая щетина. Он медленно выдохнул через плоский нос, и пара игральных костей выпала из его кулака на грязную столешницу.
– Шесть и два, – сказал гость. – Восемь.
– Кто ты, черт побери? – Голос Кертиса сорвался от испуга.
– Меня прислал Рудокоп, – он снова бросил кости. – Шесть и пять.
– Это значит, что я проигрываю? – Кертис кинул косой взгляд на шпагу, стараясь делать вид, что ничего не произошло. Интересно, как быстро он сможет прыгнуть в угол, обнажить клинок, принять стойку…
– Ты уже проиграл, – сказал здоровяк, мягко собирая кости в ладонь. Он поднял голову. Глаза невыразительные, как у мертвой рыбы. Как у рыбы, лежащей на рыночном лотке. Мертвые, темные и печально поблескивающие. – Хочешь знать, что будет, если ты полезешь за шпагой?
Кертис не был храбрецом. Никогда не был. Ему приходилось собирать все свое мужество, чтобы припугнуть кого-либо, а когда пугали его, отвага сразу же улетучивалась.
– Нет, – пробормотал он, опуская плечи.
– Кинь мне сверток, – приказал здоровяк. Кертис повиновался. – И кошелек!
Казалось, будто любое стремление сопротивляться покинуло Кертиса. Не осталось сил даже схитрить. Он едва-едва держался на ногах. Гость схватил брошенный на стол кошелек, кончиками пальцев растянул горловину и заглянул внутрь.
Заломив от отчаяния руки, Кертис простонал:
– Это все, что у меня есть.
– Я знаю, – ответил человек, вставая. – Я проверил.
Он вышел из-за стола, и Кертис отшатнулся к шкафу, в котором ничего не было, кроме пыли и паутины.
– Мой долг уплачен? – еле слышно спросил он.
– А ты как думаешь, уплачен твой долг?
Они обменялись взглядами. Кертис сглотнул комок в горле.
– А когда долг будет уплачен?
Здоровяк высоко поднял плечи.
– А как ты думаешь, когда он будет уплачен?
Кертис снова сглотнул, прошептал дрожащими губами:
– Когда Рудокоп скажет?
Здоровяк приподнял одну бровь, разделенную напополам проплешиной шрама.
– У тебя есть еще вопросы… на которые ты не знаешь ответы?
Фехтовальщик упал на колени, хватаясь за голову. Лицо гостя сквозь пелену слез расплывалось. Но стыда не было. Посещения Рудокопа лишили его остатков гордости уже давно.
– Оставь мне хоть что-нибудь… – прошептал он. – Хоть что-нибудь…
Гость обернулся, смерив его взглядом пустых рыбьих глаз.