Негодяй
Шрифт:
– Как долго ты собираешься так себя вести? – ворчит он, явно расстраиваясь из-за меня. – Мы все скучаем по нему, Ви, абсолютно каждый. Думаешь, он хотел бы, чтобы ты так себя вела?
Макса здесь больше нет, чтобы сказать мне, чего он хочет, но спасибо за напоминание.
– Прошло уже две недели, – продолжает Дэш, шагая туда-сюда по моей спальне. – И ты не проронила ни слова, почти ничего не съела. Хочешь оказаться в больнице? Ты видела себя? Ты очень сильно похудела, ты фактически исчезаешь на наших глазах!
Прошло всего две недели?
Такое ощущение, что пролетело уже два года.
– Я должна была заставить
Дэш садится на мою кровать.
– Ты не должна так думать. Он хотел остаться; Макс сделал выбор. Он сел в автомобиль с пьяным водителем. В этом нет твоей вины.
Я молчу, обдумывая его слова.
– Раньше я винил себя за то, что отец оставил нас, – говорит Дэш, смотря на свои руки. – Думаю, он просто решил, что нас слишком много, и я всегда думал, что, возможно, если бы я был ребенком получше, то он остался бы.
Его отец явно придурок, поскольку Дэш потрясающий.
– Ты ничего не могла сделать, чтобы предотвратить аварию, Виола. Не вини себя, иначе это будет съедать тебя изнутри. А Макс не хотел бы этого. Он, вероятно, прямо сейчас смотрит на тебя свысока и возмущается за растрату прекрасной еды.
Мои губы поддергиваются, поскольку именно так Макс бы и сказал.
Дэш пытается еще раз, черпая немного супа в ложку, и подносит к моим губам.
На этот раз я открываю рот.
Он улыбается, но я нет.
Я все еще чувствую себя оцепеневшей и сломленной, но не хочу, чтобы окружающие волновались обо мне.
Хотя человека, который переживал бы сильнее всех, больше нет.
Неделю спустя родители вынуждают меня вернуться в школу. Всё напоминает мне о Максе…абсолютно всё, и я честно не знаю, как продержусь весь день, не говоря уже об оставшейся части года без него. По правде говоря, у меня такое чувство, словно всю оставшуюся жизнь я буду скорбеть, и не представляю, как собираюсь так жить. Все пялятся на меня на всех занятиях, некоторые с сочувствием, другие – с любопытством. Я игнорирую их всех. Я сижу на траве, на нашем обычном месте в обеденный перерыв, и кладу его порцию рядом с собой туда, где раньше сидел он. Дэш подходит и садится по другую сторону от меня, и мне удается слегка улыбнуться ему.
– Ты хорошо справляешься, – говорит он так тихо, что только я могу услышать. – Очень сильно горжусь тобой сегодня, Ви.
– Спасибо, – говорю я, а затем задаю вопрос, которым уже давно должна была поинтересоваться. – Как ты?
Он смотрит на траву.
– Я скучаю по нему.
Я кладу голову ему на плечо.
– У меня такое чувство, что половина меня отсутствует.
Мы сидим в тишине, пока не звенит звонок, оповещающий об окончании обеда.
Я проживаю свой первый день в школе без него, но с огромным трудом.
– Она едва спит и ест! Наша дочь, словно ходячий зомби, – слышу я, как мама говорит папе. –
– Что ты предлагаешь? – спрашивает папа, звуча уставшим.
Мама начинает говорить тише, поэтому я не слышу, что она говорит дальше, но мне любопытно узнать, что, по их мнению, может спасти меня. Если они не знают, как возвратить кого-либо к жизни, или как вернуться в прошлое, чтобы предотвратить аварию, то полагаю, что у них ничего не получится исправить.
– Что, черт побери, ты подразумеваешь под «я переезжаю»? – спрашивает Дэш, обхватив мое лицо руками. Его фиолетовые глаза выглядят немного испуганными и печальными.
– Родители продают дом, и мы куда-то переезжаем, – говорю без эмоций, повторяя те слова, что сказали мне.
Я не хочу уезжать. Все мои воспоминания о нас с Максом здесь, в этом доме. Его родители живут по соседству, его комната в том же виде, что он и оставил ее. Здесь моя последняя связь с ним. Знаю, что друг всегда будет в моем сердце независимо от того, где я буду жить, но наблюдение за его домом в некотором роде утешает меня. Я могу предаваться воспоминаниям обо всех разговорах, которые происходили у нас за все эти годы. Это словно видеть наяву все проведенное с ним время: как мы детьми бегали с воздушными шариками, как подростками тайком выбирались ночью, чтобы погулять вместе.
– Ты не можешь уехать, – говорит Дэш, прижимаясь лбом к моему. – Ты не можешь, черт возьми, оставить меня, Ви.
– Они уже все решили, – говорю я Дэшу, пристально глядя ему в глаза.
И у меня нет больше сил, чтобы бороться и спорить.
Парень целует меня, застав врасплох, и я целую его в ответ, запустив руку в густую копну его темных волос. Он поднимает меня на руки и несет к кровати, затем укладывает на нее, нависнув надо мной.
– Ты ведь осознаешь, что стала причиной, по которой я каждый день прохожу через все это в школе, да? – спрашивает Дэш напротив моих губ. – Ты не можешь уехать сейчас, особенно когда мы даже не разобрались в наших с тобой отношениях.
Выбор времени не мог быть еще хуже для Дэша и меня. Я омертвела в глубине души, и сейчас не самое подходящее время начинать отношения с кем-либо, независимо от того, как сильно мне нравится Дэш. С Максом умерла часть моей души, и я должна прийти в себя, прежде чем решусь на что-либо.
Мне необходимо снова дышать свободно.
– Почувствуй боль и отпусти ее, Ви. Какой смысл терзать себя? – шепчет Дэш, целуя мою шею. Я протягиваю руки к его футболке, пытаясь снять ее, но он останавливает меня. – Ты уверена?
– Уверена, – говорю ему и имею в виду именно это.
Я хочу его.
– Если мы сделаем это, и после ты пожалеешь обо всем, то это разрушит меня, – говорит он, все еще сомневаясь. – Я знаю, что это твой первый раз.
– Я сожалела бы лишь в том случае, если бы ты не стал моим первым, – говорю я и целую его, чтобы пресечь дальнейшие пререкания. Я пытаюсь снять его футболку снова, и в этот раз парень не противится. Дэш берет на себя инициативу, за что я безумно благодарна, помогая мне раздеться, после чего снимает с себя оставшуюся часть одежды.