Неизвестная война. Тайная история США
Шрифт:
Когда Корнелиус Вандербильт умер в 1877 г. и обнаружилось, что его состояние достигает ста миллионов долларов, в английский язык пришлось срочно вводить новый термин – «мультимиллионер», чтобы отличать олигархов от «просто» миллионеров.
Теперь можно было сворачивать на Юге и видимость реформ – главная цель была достигнута, золото рекой текло в сейфы, негры уже никого не интересовали…
4. Финал и занавес
В 1871 г. власти окончательно покончили с призраком «индейского
К слову, есть информация, что именно устроенные американцами лагеря для индейцев взял за образец для своих жутких заведений господин по фамилии Гитлер…
Собственно говоря, поскольку все новое – это хорошо забытое старое, северные ловкачи, под флагом «борьбы за свободу негров» ограбившие всю страну, всего-навсего позаимствовали идею у итальянцев тринадцатого столетия. Когда-то славный город Флоренция смертельно враждовал с окрестными баронами, крупными землевладельцами. И победить этих баронов Флоренция никак не могла – поскольку те располагали приличным войском из своих вассалов, пребывавших на полукрепостном положении.
Вот тогда-то ушлые флорентийцы (городские люди, грамотные) и подняли страшный шум: о недопустимости угнетения человека человеком, о свободе, присущей человеку изначально, о подлости «рабовладельцев»-баронов. И развернули целое движение за права «угнетенных баронских рабов».
Понемногу угнетенные стали прислушиваться к словам добрых людей из города, а там и прониклись настолько, что подняли восстание и отказались пребывать в своем нынешнем жалком положении. Флорентийское ополчение без особого труда победило лишившихся войска баронов… а годиков через пятьдесят, когда от былой силы баронов и след простыл, вольный город Флоренция не только восстановил в своих владениях самое настоящее рабство для некоторых категорий населения, но и расширил его по сравнению с прошлой баронской практикой… Аналогия лежит на поверхности.
В Штатах очень быстро наступило самое натуральное горькое похмелье: люди, частенько самой жизни не щадившие за «благородное дело Севера», стали с ужасом и отвращением сознавать, для чего их использовали.
Жорж Клемансо, будущий видный французский политик, по молодости лет восторженно относился к «священной войне Севера», Линкольна считал величайшим в истории политическим деятелем, а США – землей обетованной. Приехав туда и своими глазами наблюдая президентские выборы 1868 г., объездив южные штаты, восторженный юноша пришел в ужас, узрев коррупцию, северный расизм, закулисные партийные махинации. Именно после американской поездки Клемансо первым ввел во французский язык понятие политикан – со всем присущим этому термину отрицательным значением.
Но вернемся к северянам…
Один из самых знаменитых писателей Америки Амброз Бирс был из тех, кто совершенно искренне верил в слова. Он прошел войну в федеральной армии, участвовал в нескольких сражениях, был тяжело ранен. Однако потом, насмотревшись на то, что творил в Новом Орлеане «мясник» Батлер, вплотную столкнувшись с разгулом «саквояжников», которых по долгу федерального офицера должен был защищать и оберегать, Бирс, по воспоминаниям его знавших, откровенно сожалел, что с таким пылом сражался за «северное дело», оказавшееся лишь ширмой для хапуг…
Другой писатель, Джон Дефорест, сейчас почти забыт – но когда-то пользовался в США большой известностью. Он воевал три года, дослужился до пехотного капитана. Мало того, отечеству служил не только саблей, но и пером – написал когда-то очень популярный в Штатах роман «Мисс Рэвенел уходит к северянам» (46), увидевший свет в 1867-м, – о семье южных плантаторов Рэвенелов, которые сначала поддерживали исторически обреченное, реакционное дело южан, но потом, прозрев, нашли в себе силы порвать со своим классом и дружно, всем семейством, перешли на сторону благородного, прогрессивного, свободолюбивого Севера. Идейно выросли, одним словом. Перековались.
Ну, а потом та же история, что с Бирсом: Дефорест присмотрелся, огляделся… Ужаснулся. Сообразил, за что воевал и ради чего все было затеяно.
Бирс, по крайней мере, так и остался талантливым беллетристом – а вот Дефорест был определенно сломлен. До конца жизни он писал политические памфлеты – о коррупции в политической жизни, о мошеннических махинациях разбогатевших на войне северных дельцов, об аферистах, прохвостах, взяточниках, казнокрадах и тому подобной шушере. Когда он под конец жизни пытался вернуться к литературе и написал роман о рабочих, ничего не получилось: издателя не нашлось, рукопись так и исчезла (предполагают, уничтожена автором…).
Беда во всех этих «прозрениях» и «раскаяниях» одна: они происходят, когда ничего уже нельзя исправить и переиграть. А потому и нет особой жалости к таким кающимся…
В 1876 г. федеральные войска были выведены из большей части южных штатов. Произошло это не с бухты-барахты, а в результате закулисной сделки с южными политиками, на которую Север охотно пошел, едва прозвучало магическое слово «выгода».
Дело в следующем.
В 1876 г. во время очередных президентских выборов ситуация сложилась прямо-таки критическая. Не вдаваясь в особенно запутанные политические хитросплетения, изложу кратко: кандидаты республиканцев и демократов шли примерно голова в голову. По американским законам, президента выбирает не все население, а выборщики от штатов. Республиканцу к уже имеющимся голосам следовало получить один-единственный, чтобы добиться победы. Демократ получил меньше – но у выборщиков от трех южных штатов оставалось в «запасе» еще 19 голосов. Если бы они их подали за своего, демократ обошел бы республиканца…
Это могло привести к серьезному кризису. В сенате большинство держали республиканцы, а в палате представителей – демократы. И те, и другие открыто говорили, что победу противника признают незаконной и обязательно постараются отстранить нового президента от должности. По сложившейся традиции республиканцы приготовились и на сей раз решить дело оружием: генерал Грант, военный министр, стал сосредоточивать войска возле столицы, радикалы в открытую грозили, что устроят поход на Вашингтон и «покритикуют» всех политических противников – что на их языке этот оборот означал, догадаться было нетрудно.