Неизвестная война. Тайная история США
Шрифт:
Этот день, 12 апреля 1861 г., когда Самтер спустил флаг, и принято считать началом гражданской войны. Гораздо менее известно, что на один месяц и один день раньше произошло событие, хотя и не отмеченное выстрелами, но, по моему глубокому убеждению, как раз и начавшее войну. 11 марта 1861 г. Конфедерация отменила на своей территории «закон Моррилла», тот самый, по которому Север устанавливал на поступающие в южные штаты товары те самые грабительские накрутки чуть ли не в пятьдесят процентов. А это так ударяло по карману северных воротил, что другого выхода, кроме применения военной силы, они попросту не видели. К тому же вслед правительство Конфедерации выпустило новый указ, по которому все южане, имевшие долги перед Севером, должны были эти долги не Северу уплатить, а перевести
Для серьезных деловых людей именно такие акции и служат провозглашением войны не на жизнь, а на смерть. Опереточная осада Самтера – не более чем милый красивый пустячок по сравнению с ударом по кошелькам северных магнатов…
Карикатура того времени: Линкольн-кот гоняется за разбегающимися мышами штатами
После падения Самтера окончательно определились игроки и произошла полная расстановка сил. К семи создавшим Конфедерацию штатам присоединились Северная Каролина, Теннесси, Арканзас и, самое главное, «колыбель страны», Виргиния.
На стороне Севера остались четыре рабовладельческих штата. Точнее говоря, четыре с половиной: часть Виргинии, решившая идти с Вашингтоном, провозгласила себя новым штатом, Западной Виргинией (куда тут же радостно вошли федеральные войска).
Впрочем, все было гораздо сложнее. Поначалу в Союзе остались четыре рабовладельческих штата: Миссури, Кентукки, Мэриленд и Делавер. Два последних так и хранили всю войну верность Вашингтону – а в Миссури и Кентукки очень быстро образовалось по два правительства (южан и северян), по две администрации, по две армии. Кроме «большой» гражданской войны в двух этих штатах вдобавок бушевала еще война «малая» – не только Севера против Юга, но и жителей штата между собой…
В Техасе едва не случилось то же самое – но его губернатор Хьюстон, хотя и был противником отделения, не стал развязывать еще и «малую» войну, а ушел в отставку, заявив: «Я слишком люблю Техас, чтобы вызывать в нем гражданские беспорядки и кровопролитие» (77). Что сберегло немало жизней…
Теперь – о соотношении сил. Оно было категорически не в пользу Юга. На Севере жило 22 миллиона человек, на Юге – 9 (треть из которых составляли чернокожие невольники, на которых никак нельзя было полагаться как на вооруженную силу). На Севере – 110 тысяч промышленных предприятий, на Юге – 18 тысяч. На Севере – вся военная промышленность, на Юге – единственный оружейный заводик в Ричмонде (так что южане порой за неимением лучшего вооружались извлеченными со складов мушкетами времен Войны за независимость). Почти вся металлургическая и текстильная промышленность – на Севере. Две трети банковского капитала и почти все железные дороги – на Севере. Практически все инженеры и квалифицированные рабочие – на Севере. Весь военно-морской флот – у Севера. Почти все научные кадры – на Севере.
Соотношение, прямо скажем, печальное. Югу оставалось полагаться лишь на то оружие, что никогда не числилось в каталогах военной техники, но тем не менее играло важнейшую роль.
Называлось это оружие – дух Юга, дух отваги.
Английский наблюдатель, гвардейский офицер Флетчер, писал впоследствии: «Юг выказал в настоящую войну замечательный дух отваги. Как только завязалась борьба, замолкла мелкая зависть, соперничество и вражда, которые часто делали бесплодными порывы самого великого героизма. Все южное население было проникнуто мыслью, что сражается с иноземным врагом для защиты всего, что ему дорого».
Последующие события показали, что именно на этом «оружии» Юг и продержался в тяжелейших условиях, при вопиющем неравенстве сил целых четыре года…
Итак… После капитуляции форта Самтер Линкольн принялся действовать быстро и жестко, не стесняя себя соблюдением законов и Конституции. Оправившись от первого приступа страха и убедившись, что южане так и не пойдут на Вашингтон, там приободрились и загремели оружием…
«Старина Эйб» ввел федеральные войска в Мэриленд, где солдаты арестовали мэра Балтимора и 19 членов законодательного собрания штата, известных как сторонники Юга. Даже собственные министры Линкольна (и председатель Верховного суда) были против и напоминали, что это противоречит Биллю о правах (арестовывать можно за действия, но не за убеждения!), однако Эйби гнул свое. Мэриленд был передан под прямое управление военных, столица штата окружена войсками и пушками.
Последовали новые аресты – на сей раз за решетку упрятали все руководство полиции штата. И объявили, что малейшая попытка сопротивления закончится пальбой из орудий. Вот так и остался в составе Союза штат Мэриленд – не из убеждений его граждан, а из простого осознания того факта, что на пушки с голыми руками не попрешь, особенно когда все, кто мог бы возглавить сопротивление, брошены за решетку…
Нарушая все писаные законы, Линкольн единолично принялся тратить миллионы казенных денег – на спешное формирование армии. Интересно, что «коренные» англосаксы в нее не спешили и основной упор с самого начала был сделан на ту массу разноплеменных эмигрантов, что осела в США после того, как бежала из своих стран, проиграв всевозможные революционные заварушки: немцы, итальянцы, венгры. Все они большей частью была социалистами. Равным образом и американские социалисты валом валили в армию. Немецкие социалисты из Миссури быстренько собрали полк, выступивший под красным знаменем с изображением разбивающего кандалы молота (время серпа и молота еще не пришло). В Филадельфии не отставали – тамошний немецкий полк возглавил сомнительный «полковник» Бленкер, которому это звание присвоила некая «революционная армия Бадена». По воспоминаниям современника, «среди офицеров были участники фактически всех революционных войн в Европе». Обнаружился и польский полк. Немало удалось завлечь в федеральную армию и ирландцев.
Немецкие полки, польский полк, мадьярский легион, итальянская бригада Гарибальди… Другими словами, скопище весьма специфического народа, который был на всю жизнь отравлен бунтарством и не мыслил себе бытия без какой-нибудь войнушки…
Нужно обязательно упомянуть, что на Севере с самого начала развернулось довольно массовое движение и людей вполне вменяемых, выступавших за то, чтобы мирно отпустить Юг. Речь шла вовсе не о сторонниках Юга. Некоторые видели в этом идеальный выход покончить с дискуссиями о рабстве: пусть Юг живет сам по себе, а Север – сам по себе, жизнь покажет, кто окажется прав. Некоторые (капиталисты, и не мелкие) ровным счетом ничего не теряли после отделения Юга, поскольку не имели там деловых интересов. Некоторые просто-напросто считали, что в теоретическом споре «за» и «против» отделения прав как раз Юг – действительно, если США могли «самопровозгласиться», почему же того самого в рамках американских свобод не может сделать Юг?
Солидные нью-йоркские газеты писали, что сложно жить в республике, «где одна часть пригвождается к другой штыком». «Если рабовладельческие штаты убедятся, что для них лучше быть вне Союза, чем в нем, мы будем настаивать на том, чтобы разрешить им уйти с миром». «Раскол Союза предпочтительнее войны».
Видный аболиционист из Бостона: «Пусть Юг уходит под звуки труб, с развевающимися знаменами, мы с радостью приветствуем уходящего гостя… Привет разделению. Пусть у нас будут только торговые связи, как со всеми другими странами».
Нью-йоркская «Геральд», орган достаточно крупных капиталистических кругов (не имевших на Юге интересов): «Наша единственная надежда на то, что деморализующая, дезорганизующая, подрывная сектантская партия (Республиканская. – А. Б.), послушным орудием которой является „честный Эйби Линкольн“, потерпит крушение, и тогда не будет затяжной гражданской войны».
Кроме того, Линкольном были недовольны многие радикалы, требовавшие от президента немедленного объявления свободными всех негров. Так и не дождавшись от Линкольна этого указа, они стали соображать, что грядущая война, очень похоже, все же затевается не ради благородного освобождения угнетенных негров, а по каким-то гораздо более приземленным причинам.