Неизвестная война. Тайная история США
Шрифт:
Вскоре Белл стала работать на разведку южан. В ее доме поселились федеральные офицеры, часто бывал там и хорошо информированный корреспондент «Нью-Йорк Таймс». Вся эта публика обсуждала серьезные дела, не понижая голоса, к тому же, распустив хвосты по-павлиньи, кружила вокруг очаровательной юной южанки – а та, ухватывая обрывки ценных сведений, старательно передавала все в южные штабы…
Однажды она совершила самый настоящий подвиг. Ей стало известно, что северяне, объединив силы трех генералов, хотят неожиданно обрушиться на войска Джексона Каменной Стены. Нужно было сообщить об этом немедленно – но все помощники
Тогда она пошла сама: средь бела дня, в нарядном платье, в белоснежном чепчике и крахмальном воротничке двинулась к позициям южан прямо по полю, на котором кипело сражение. Каким-то чудом уцелела под ружейным и пушечным огнем – и оказалась среди своих, в Луизианской бригаде. Джексон Каменная Стена немедленно двинул свои силы к нужному месту и разбил северян… Белл благодарил лично тогдашний главнокомандующий Джонстон.
Вернувшись через фронт, она продолжала заниматься тем же. И так уж ей не повезло, что однажды Белл передала очередное донесение «южному курьеру», оказавшемуся северной подставой. Девушку моментально арестовали и отправили в Вашингтон, где тюремщики, по сохранившимся воспоминаниям, от нее держались подальше: узница была арестанткой не из покладистых…
Как впоследствии и Розу Гринхоу, Белл Бойд обменяли на арестованного на Юге агента северян. В Ричмонде ее встретил почетный караул, а вечером под окнами Белл городской оркестр играл серенаду.
Финал этой истории кажется заимствованным из авантюрного романа – но так все и было на самом деле. Оказавшись по каким-то делам в Англии, красавица встретилась с офицером военно-морского федерального флота – и меж представителями двух враждующих сторон моментально проскочила электрическая искра, да какая… Офицер по фамилии Хардинг плюнул на войну и подал в отставку, Белл покинула свою службу, и они там же, в Лондоне, обвенчались. Вот уж поистине: «Любовь, любовь, ты правишь миром…»
Миссис Хардинг прожила еще долго, прочитала множество лекций о своем разведывательном прошлом – с большим успехом у публики и немалым гонораром. Р. Роуэн, историк разведки (и сам бывший разведчик), не без укоризны отмечает в своей книге, что Белл «отнюдь не стыдилась своей славы „шпионки мятежников“ (135).
Мистер Роуэн служил в разведке США, а его предки участвовали в Гражданской, соответственно, на стороне северян – так что перед нами точка зрения классического федерала. А почему, собственно, Белл Бойд должна была стыдиться своих немалых заслуг перед родиной?
Черт побери, каких только приключений не случалось в те лихие времена! Однажды четыре сыщика-федерала преследовали южного разведчика Уолтера Боуи – но он ускользнул от погони, переодевшись и загримировавшись… негритянкой-прачкой, тащившей на голове корзину с бельем. Мало того, когда его чуть позже задержал северный патруль, Боуи притворялся так талантливо, что северяне и в самом деле приняли его за натуральную негритянку. Великим артистом мог бы стать – вот только после поражения Юга подался в бандиты и был убит при очередном ограблении…
Случались и трагические истории. Один из самых блестящих разведчиков Конфедерации, Шоу, известный северянам как «капитан Колмен» (разведчики, как известно, одной фамилией не ограничиваются), однажды попал в плен к северным контрразведчикам в составе целой группы. Северяне лишь у одного из них, Сэмюэля Дэвиса, обнаружили компрометирующие документы – у остальных не нашлось при себе ни малейших улик.
Дэвиса тут же принялись прессовать, требуя сведений о нынешнем местоположении клятого капитана Колмена. Дэвис прекрасно Колмена знал, и во время допроса они стояли рядом. Как вам сцена?
Как Дэвису ни угрожали, своего шефа он не выдал – и был тут же повешен. Остальных, в том числе и Колмена сочли неопасной мелкотой и вскоре обменяли у южан на своих пленных…
Когда впоследствии северный генерал Додж (во время войны сменивший Пинкертона на посту начальника секретной службы) узнал эту историю, он был настолько потрясен, что первым сделал немаленький взнос в фонд сооружения памятника Сэмюэлю Дэвису. Пожалуй, следует поверить Черчиллю, писавшему, что эту войну вели джентльмены (жаль только, что рядом с подлинными джентльменами, как мы увидим позже, обреталось немало отъявленной сволочи…)
Для другого Сэмюэля Дэвиса, тоже разведчика южан, провал закончился более благополучно. Двадцатичетырехлетний лейтенант, парень отчаянный (родственник самого президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса), отправился с некоей секретной миссией в Огайо, на северную территорию. Перекрасив волосы, запасся поддельным британским паспортом на вымышленную фамилию… и в поезде нос к носу столкнулся с двумя федеральными солдатами, моментально его опознавшими: их совсем недавно обменяли из южного плена, и в лагере, где они сидели, Дэвис был дежурным офицером…
Оказавшись в общей камере нью-йоркской тюрьмы, битком набитой арестантами, Дэвис присутствия духа не потерял. Он отпорол подкладку сюртука, достал имевшиеся при нем депеши и планы, вычерченные на шелке, пробрался к печурке, у которой грелись заключенные, и ухитрился все это сжечь.
Военный трибунал (в котором участвовало несколько северных инвалидов войны) приговорил его к смерти. В последнем слове перед ними Дэвис сказал: «В нашем мире я ничего не боюсь. Меня не страшит смерть. Я молод и хотел бы еще пожить, но я считаю недостойным любого, кто ищет жалости у своих врагов. У некоторых из вас имеются раны и шрамы. Я их тоже могу показать. Вы служите своей стране как можно лучше. Я тоже. Перед Богом у меня чистая совесть, и когда верховный руководитель вашего народа подаст команду, я покажу вам, как надо умирать, будь то на виселице или под пулями ваших солдат» (156).
Обратите внимание, это в который раз повторяется: южане упорно считали, что они и северяне принадлежат к разным народам, к разным странам. Это и есть главная причина той стойкости, с которой Юг четыре года противостоял неизмеримо более сильному противнику, – и ни при чем тут затрепанные штампы о «подлых рабовладельцах» и «благородных освободителях»…
С просьбой помиловать Дэвиса к президенту обратилось немало влиятельных людей – в том числе и северные сенаторы. В конце концов Линкольн заменил смертную казнь тюремным заключением, то ли по доброте (тому есть немало примеров), то ли по причинам сугубо практическим: опасались, что Дэвис в качестве мести за родственника может ответить адекватно в отношении северных агентов, которых по тюрьмам на Юге сидело немало.