Неизвестная война
Шрифт:
Еще до въезда в Вену через Флориздорфский мост мы оказались свидетелями спектакля, убедившего меня, что это действительно конец. Мы миновали противотанковые заграждения; справа и слева в придорожных канавах лежали раненые. По дороге двигалась колонна, состоящая из шести повозок; на первой сидел толстый сержант, командовавший колонной, а рядом с ним девушка. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что этот человек занимается переселением: на шести повозках находились мебель и белье. Стараясь сохранять спокойствие, я потребовал от сержанта, чтобы он взял нескольких раненых.
— Это невозможно, — ответил он. — У нас нет места.
События развивались очень быстро. Мы разоружили сержанта
Сержанту, занимавшемуся мебелью, я бросил: «Вы — конченая свинья. Убирайтесь отсюда со своими людьми, а если не хотите воевать, в будущем надо меньше воровать и быть более товарищескими».
Мы въехали в Вену в сгущающихся сумерках, вдалеке слышался орудийный грохот. У нас возник вопрос: где находится фронт? Город казался вымершим, кое-где горели дома. Мы проехали к Штубенрингу, и перед опустевшим министерством обороны сторож сказал мне, что командный пункт перенесли в Хофбург, бывший императорский дворец, находящийся в центре города.
Я спросил, где находятся наши войска? Кто защищает и кто будет защищать Вену? Ответа не последовало. На Шведской площади нам пришлось свернуть. Руины здания, где жил мой брат, мобилизованный в армию, заблокировали дорогу к набережной Дуная. Наконец я добрался до месторасположения «Охотничьего подразделения Юго-Восток».
Остатки подразделения после полудня перебрались на север от Кремса. Боевая группа «Дунай» также эвакуировала центр подготовки в Диана-Баде. Позже я захватил этих солдат с собой по дороге к альпийской крепости.
Дворы бывшего императорского дворца были забиты разнообразной техникой. В подвале дворца какой-то офицер сказал мне, что якобы советские войска ворвались в город, но «были везде отбиты». Кем? Тайна. Я должен был сделать все, что мог, поэтому решил продолжать поездку. Когда мы выехали на окружную дорогу Мацлейндорф, было уже около полночи. Спереди возникла баррикада, и навстречу мне вышли двое венских полицейских в касках и с автоматами.
— Мы защищаем баррикаду, — объяснили они. — Если русские подойдут, мы их окружим, и они сдадутся.
В Вене никогда не теряют чувства юмора, даже он черный или юмор висельника.
По пустым улицам я вернулся в Хофбург, где буквально в течение пяти минут беседовал с подполковником Г. Курцем, адъютантом гаулейтера Бальдура фон Шираха, бывшего руководителя гитлерюгенда. Мой рапорт настроил его очень скептически.
— Получаемая нами информация, — сказал он мне, — доказывает противоположное. По докладам, фронт стабилизовался. Впрочем, идите, побеседуйте с гаулейтером.
В изданных в 1967 году воспоминаниях «Ich glaubte an Hitler» [269] Ширах утверждает, что с 6 апреля он разместил свой штаб «в подвалах Хофбурга».
Это правда, только это оказался подземный, освещаемый светильниками салон. Пол был покрыт дорогими коврами, а на стенах висели картины, изображающие батальные сцены и портреты генералов XVIII века. В прихожих ели, пили и галдели. Я сообщил гаулейтеру, что не встретил в городе ни одного солдата, а баррикады брошены, и пригласил его совершить совместное инспектирование. Он не принял предложения и, склонившись над картой, все объяснял мне, как будет спасена Вена: две дивизии СС якобы готовы к атаке. Одна перейдет в наступление с севера, а вторая неожиданно появится с запада, и враг будет вынужден капитулировать.
269
В вольном переводе: «Я верил Гитлеру».
— Таким же маневром, — объяснял он, — герцог Штаремберг вынудил турок снять осаду Вены в 1683 году.
Любая дискуссия была бессмысленной. Когда я прощался, Ширах посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
— Скорцени, мой долг можно выразить в трех словах: победить или погибнуть!
Он наверное хотел сказать «победить или смотаться», так как комиссар обороны Вены сбежал очень быстро, всего лишь через пять часов после нашей беседы.
Дом, где жила моя мать, оказался наполовину разрушен. Вышедший из подвала сосед успокоил меня, сказав, что она выехала из Вены два дня назад вместе с моей женой и дочерью. Я поехал в свою квартиру в Деблинге; она была нетронута. Быстро собрав несколько охотничьих ружей, я в последний раз посмотрел на место, где я был счастлив, и которое вынужден был теперь оставить врагу и мародерам.
Выехав из города по Флориздорфскому мосту, я обернулся: прощай, Вена! До горной Австрии мы добирались по дороге на Вальдфертель. Чтобы удовлетворить требования генерал-полковника Йодля по поводу миссии, порученной мне, я отправил в ставку радиограмму следующего содержания: «Все указывает на то, что Вена будет сдана сегодня, 11 апреля 1945 года».
Глава пятая
Нюрнберг
Гросс-адмирал Дёниц: «Наш фюрер мертв…» — Запоздавшие откровения Черчилля — Предложения генерала Рендулица, представленные генералу Уолкеру — Невозможность обороны горного перевала в южном Тироле — Наша капитуляция — «Напейтесь, так как сегодня вечером вы будете висеть!» — Наручники — «Куда вы вывезли Гитлера?» — Полковник Андрюс — Убийства и торговля — Время судей — Тюрьма на чрезвычайном положении: опасаются путча Скорцени! — «Охранять, как кобру» — В Дахау — «Дикий Якуб» — Советское предложение — Наш процесс — Великодушное показание полковника Форреста Ео-Томаса — Оправданные — Я совершаю побег из лагеря в Дармштадте.
В понедельник 30 апреля 1945 года после обеда стало известно о смерти Гитлера в Берлине. Окруженная советскими войсками столица представляла собой море руин. В числе последних подразделений, защищавших разрушенную канцелярию рейха, особенно отличился французский батальон дивизии войск СС «Шарлемань».
Гитлер мертв! После первого шока мы не поверили этому сообщению. Разве не должен Адольф Гитлер находиться среди нас, готовых защищаться до смерти?! Нет! Это невозможно! Нас обманывали. Может быть, мы его еще увидим.
Однако известие подтвердилось, и необходимо было с ним примириться. На следующий день по радио передали седьмую симфонию Антона Брункера, и стало очевидно, что все это правда. Перед смертью Гитлер назначил Карла Дёница главой государства. Гросс-адмирал обратился к немецкому народу:
«Наш фюрер, Адольф Гитлер, мертв… Он отдал жизнь за Германию, посвятив всего себя только службе родине. Его борьба с большевизмом имела значение не только для Европы, но и для всего мира… Фюрер назначил меня своим преемником. Моя первая задача — использовать все силы, чтобы спасти наш народ от уничтожения наступающим большевизмом, и если я приказываю продолжать борьбу, то только для того, чтобы мы смогли до конца выполнить этот священный долг. И пока англичане и американцы будут нам мешать в достижении этой цели, мы вынуждены будем защищаться и воевать также и с ними… Поддерживайте порядок и дисциплину в деревнях и городах… Солдат, не выполняющий свои обязанности, является трусом и предателем, так как он, таким образом, обрекает женщин и детей своей страны на смерть и неволю».