Неизвестное устройство
Шрифт:
Такое положение дел было принято всеми и рассматривалось просто как заведенный порядок. Но порядок этот был далеко не прост и являлся прямым доказательством, что в центре работают обычные люди, а не стальные роботы. Отсутствующий специалист — грамотный психолог — увидел бы это с первого взгляда, даже если бы и не мог отличить систему навигации ракеты от системы наведения той же ракеты.
Вот здесь-то и лежала главная слабость. Не в бетоне, граните или стали, не в механизмах или электронных устройствах, не в порядке, не в предосторожностях, не в бумажных делах, а просто в плоти и крови.
Отставка Хаперни принесла больше раздражения, чем тревоги. Сорока двух лет, темноволосый, склонный к полноте, он был специалистом по глубокому вакууму. Все, кто его знал, считали его умным, работящим и спокойным, как гипсовая статуя. Насколько было известно, его ничто не интересовало, кроме его работы, ничто не беспокоило, кроме его работы. То, что он был холостяк, рассматривалось как доказательство, что его ничто не отвлекает от его основной работы.
Байтс, начальник отдела, и Лейдлер, начальник охраны, вызвали его для собеседования. Они сидели рядом за большим письменным столом, когда Хаперни, шаркая ногами, вошел в кабинет и мигая уставился на них сквозь толстые стекла очков. Байтс взял из стопки лист бумаги и положил его перед собой.
— Мистер Хаперни, я только что получил вот это. Ваше прошение об отставке. В чем дело?
— Я хочу уйти, — ответил Хаперни.
— Почему? Вы нашли себе лучшее место где-нибудь еще? Мы должны это знать.
Хаперни начал переминаться с ноги на ногу. Вид у него был довольно несчастный.
— Нет, я не нашел еще другой работы. Да я и не искал. Пока что нет. Может быть, потом.
— Тогда почему вы решили уйти? — спросил Байтс.
— С меня довольно, — сказал Хаперни смущенно и взволнованно.
— Довольно? — скептически переспросил Байтс. — Довольно чего?
— Работать здесь.
— Давайте говорить прямо, — настаивал Байтс, — мы вас ценим. Вы работаете здесь уже четырнадцать лет. До сих пор вы, казалось, были довольны. Ваша работа считалась первоклассной, и никто никогда не критиковал ее или вас. Если вы будете продолжать в том же духе, то обеспечите себя до конца своих дней. Вы действительно хотите отказаться от выгодной и интересной работы?
— Да, — подтвердил Хаперни.
— И ничего не имеете лучшего в перспективе?
— Именно так.
Откинувшись на спинку стула, Байтс задумчиво уставился на него.
— Знаете, о чем я подумал? Вам стоит показаться врачу.
— Я не хочу, — ответил Хаперни. — Более того, мне это не надо и я не буду этого делать.
— Врач может просто определить, что вы страдаете от истощения нервной системы в результате того, что много и упорно работаете. Он, вероятно, просто порекомендует вам долгий и полный отдых, — не сдавался Байтс. — Вы сможете тогда взять оплачиваемый отпуск. Поехать куда-нибудь в спокойное местечко, порыбачить, и в положенное время вы вернетесь такой же блестящий, как миллион долларов.
— Я не интересуюсь рыбалкой.
— Какой же черт вас тогда интересует? Что собираетесь делать после того, как уйдете отсюда?
— Поеду куда глаза глядят, попутешествую немного. Я хочу быть свободным и ехать куда хочу.
Нахмурившись, вступил Лейдлер:
— Вы хотите выехать из страны?
— Не сразу, — ответил Хаперни.
— Из вашего персонального дела видно, что вы еще ни разу не запрашивали заграничного паспорта, — продолжал Лейдлер. — Я должен вас предупредить, что придется ответить на много нескромных вопросов, если вы вдруг запросите паспорт на выезд. Вы были допущены к информации, которая может быть полезна врагу. Правительство не может игнорировать этот факт.
— Вы хотите сказать, что я намереваюсь торговать этой информацией? — спросил Хаперни, слегка покраснев.
— Совсем нет. По крайней мере, ни при этих обстоятельствах, — горячо заявил Лейдлер, — на данный момент ваша репутация безупречна. Никто не сомневается в вашей преданности. Но…
— Что «но»?
— Обстоятельства могут измениться. Парень, который просто ездит по стране, без работы, без каких-либо источников доходов, в конце концов оказывается перед финансовой проблемой. И тогда он получит свой первый опыт в испытании бедностью. Его принципы начнут меняться. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Я найду работу когда-нибудь, где-нибудь, когда я буду для этого готов и здоров.
— Ах так! — вмешался опять Байтс, ехидно подняв брови. — Как вы думаете, что скажет босс, к которому вы обратитесь с вопросом, не нужен ли ему специалист по глубокому вакууму?
— С моей квалификацией я могу и мыть посуду, — заметил Хаперни. — Если вы не возражаете, я бы хотел решать свои проблемы сам, на свой манер. Это ведь свободная страна, не так ли?
— Мы просто хотим внести ясность, — с угрозой в голосе сказал Лейдлер.
Байтс глубоко вздохнул и решил:
— Если парень настаивает на том, чтобы стать сумасшедшим, то мне его не остановить. Так что я принимаю его отставку и передаю его дело в штаб-квартиру. Если они решат, что его надо пристрелить до рассвета, это будет на их совести, — он махнул рукой. — Хорошо, идите, я все сделаю.
Когда Хаперни вышел, Лейдлер сказал:
— Ты заметил его лицо, когда ты сказал, что его надо пристрелить до рассвета? Мне оно показалось чересчур напряженным. Может быть, он чего-то боится?
— Воображение, — возразил Байтс. — Я видел его в этот момент, он выглядел вполне нормально. Я думаю, что он просто поддался естественному зову природы.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в сорок два не поздно заняться тем, чем занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что он пустился отсюда во весь галоп, как разгоряченный бык. И так и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет вернуться на свою работу.