Неизвестные байки старого Петербурга
Шрифт:
Как рассказал извозчик, матушка его была крестьянкой из Новгородской губернии и служила мамкой у Мариуса Петипа, кормила маленькую Марию. Сын частенько наведывался из деревни к матери в Петербург. Когда дочка балетмейстера подросла, мамку при ней оставили, а будущий извозчик продолжал приезжать в дом Петипа, став со временем преданным товарищем Марии. Поэтому, когда пришло время учиться и в доме появилась гувернантка, она уже обучала языкам обоих, и молодой человек получил весьма сносное образование. Позже Марию Мариусовну отдали учиться дальше, а Магазинский сам стал штудировать учебники, устроившись в Петербурге извозчиком. Маша стала актрисой, а ее приятель по детским играм так и остался на козлах. Правда, в свободное время он иногда занимался писательством и даже публиковался в журналах. Свое невысокое общественное положение он с важностью объяснял идейными соображениями:
Растрогавшись, журналист щедро одарил уникального кучера, и тот поехал дальше, напевая себе под нос что-то легкомысленное, французское.
Присказка о дураках и дорогах — вероятно, самая популярная в России, да такой, наверное, и останется. Бороться с первым, судя по всему, невозможно в принципе, а безнадежность сражений с дорожной напастью поняли в Петербурге еще сто лет назад.
Чего только не пытались сделать городские власти, для того чтобы улучшить городские дороги и облегчить передвижение по ним. Заграницу призывали на помощь, да все без толку… К примеру, приехал сто лет назад в Петербург один американский инженер и представил на суд общественности проект… травяной мостовой. Там, в Штатах, светлые головы учудили выращивать специальную траву, потом ее сушить и по-особому обрабатывать. Из этого материала получалась очень стойкая и аккуратная плитка. Вот ею-то американцы и предлагали вымостить петербургские улицы. Дескать, мостовая продержится дольше, потому как прочнее будет, чем торцевая. И даже где-то попытались это внедрить, да оказалось, что никакая американская супертрава питерской погоды вынести не может. К тому же, мостовые в городе тогда мостили за счет домовладельцев, и когда те узнали, сколько это травяное удовольствие стоит, они ответили резким отказом. Никакие ссылки на то, что «сей проект с радостью реализуют по всей Европе», не прошли.
Другие, не менее предприимчивые граждане из Европы предлагали на суд общественности безгрязевую резину на колеса. Говорили, мол, от этой резины грязь по сторонам не летит. Власти обрадовались — с грязью на улицах все равно не управиться, так пусть новая резина хоть пешеходов от нее защитит. Но прежде чем изобретение иностранное использовать, решили все же провести эксперимент. Собрали жюри, да все дату как-то не могли назначить. Иностранцы ее постоянно переносили — то у них одно не готово, то другое недоделано. Но вот одним солнечным днем настал час проверки. Рядом с Гостиным двором специально «загрязнили» часть улицы, а по краям протянули листы белой бумаги, чтобы определить «чистоту работы колес». Авторы резины опять начали возиться с колесами, что-то поправлять да подвинчивать. В результате проверка началась на полтора часа позже. Снаряженные новыми колесами повозки промчались по улице, и действительно, бумага осталась девственно белой. Иностранцы уже начали радоваться успешно пройденному экзамену и предвкушать солидные барыши, которые они смогут получить, переоснащая шинами всех городских извозчиков. Но тут нашлись среди экзаменаторов светлые головы, которые заметили, что грязь-то за полтора часа успела подсохнуть. Срочно вызвали водовоза, разбавили все водицей и постановили эксперимент повторить. Изобретатели сразу как-то сникли и понуро отправились на старт. Повозки вновь помчались…
На сей раз бумага была далеко не белой. Но самым неприятным для иностранцев стало то, что и жюри было приблизительно того же цвета. Экспертов непредусмотрительно усадили у самого края дороги, так что все чиновники вмиг покрылись ровным слоем грязи. В общем, конфуз вышел у городского начальства с резиной, и вновь пришлось думать о том, что же делать с этими проклятыми дорогами.
Сто лет уже думают, а толку…
Глядя на бесконечную реку машин на городских улицах, порой трудно поверить, что вся эта четырехколесная армия заполнила дороги не так давно. Между тем еще в 1899 году в городе было зарегистрировано только 26 автомобилей, и для многих они казались явлением явно дьявольского происхождения. Осенью того года жаркие споры по поводу железных коней разгорелись в Городской думе. Судьба автомобилей висела буквально на волоске.
Кому и зачем нужны автомобили? По решению Думы, нужны они для перевозки тяжестей и личного удовольствия. Последнее, правда, многие депутаты признали спорным. Дескать, от езды на машине никакого удовольствия нет и быть не может — только одни несчастья, десятки раздавленных горожан, вонь, грязь, грохот и общее психическое расстройство. Дабы хоть как-то спасти народ от автомобильных страшилищ, Дума разработала целый свод правил езды на автомобилях.
Максимальную скорость установили — 12 верст в час. Это при том, что хороший извозчик мог разогнаться до 20 верст. К тому же, тут вышла заминка — таких медленных машин в мире никто уже не делал. Но депутаты во все времена на выдумку хитры, они предложили установить на машинах приспособления, которые сейчас называются ограничителями скорости. Для русских, любящих быструю езду, идея весьма необычная.
Не всякому можно было стать автомобилистом. Дума запретила садиться за руль близоруким и гражданам, страдающим ревматизмом. И уж конечно, от общения с «вредными» колесницами отстранили молодежь. До 17 лет нельзя было ездить на машине даже в качестве пассажира, а водить авто разрешалось только с 20 лет.
Идея спасения горожан от автомобилей так воодушевила законников, что они потребовали, чтобы машина ездила без шума и треска и не выпускала ни дыма, ни пара. На язвительное замечание одного из прагматичных коллег, что тогда все автомобили должны быть электрическими, депутаты дружно ответили, что, конечно, нет, но ездить следует тихонько-тихонько. А лучше вообще не ездить.
Ну и наконец, машины, катавшиеся по городским улицам, должны были обязательно быть с резиновыми колесами и… не брызгать грязью. Учитывая, что последняя в городе не переводилась, машин в городе не должно было остаться вовсе.
Дабы окончательно испортить жизнь автомобилистам, думцы решили ввести налог на автомобили. Правда, тут они уперлись в глубоко философскую проблему — что есть автомобиль. Дело в том, что в городе налогом облагались лошади, но не экипажи. Автомобиль же, по мнению гласных, был и лошадью и экипажем одновременно. Тогда как же высчитывать налог? С автомобиля в целом или с каждой лошадиной силы, запрятанной у него под капотом?
К счастью, в думе нашлись здравые головы, призвавшие не мешать прогрессу и дать развиться новому транспорту, а потом уже облагать налогами. На том и порешили — подождать, пока машины «разведутся», тогда и деньги с их хозяев собирать…
Что же касается правил, то ведь у нас во все времена для того они и создавались, чтобы их нарушать.
Сто лет назад «зайцы» на железной дороге были так же неистребимы, как и сейчас. Сколько бы ни ходило контролеров, как бы ни ужесточались проверки, а число безбилетников только росло. Причем профессию «зайца» многие выбирали отнюдь не из-за бедности.
Петербургский коммерсант Капустин, часто бывавший в разъездах по торговым своим делам, долгое время вел себя вполне благонадежно — то есть покупал билеты. Отчего не купить — деньги, слава Богу, имелись, и скупостью не страдал. Но однажды он твердо решил ступить на скользкую «заячью» тропу, а причину такого переворота он объяснил «изуверством» контролеров.
— Надоели они, мочи нет, — сетовал Капустин. — Ведь только приляжешь, заснешь, как тут же тебя толкают с криками «ваш билет». Откроешь глаза и видишь целую дюжину железнодорожных чинов с пытливыми лицами. Мало того, что билет со всех сторон осмотрят и обнюхают, как диковинку какую, так и тебя таким взглядом осмотрят, словно на преступника какого напали. Едва после их ухода в себя придешь, задремлешь, как новый крик и новая проверка — и так раз пять за ночь.
Недовольный коммерсант выяснил, что всех этих напастей легко можно избежать, если договориться с кондуктором. Задобрив последнего, он получал в распоряжение целое купе, где никто его не беспокоил.
— Без билета совсем другое дело, — пояснял друзьям коммерсант, — вся бригада за тобой ухаживает, точно добрая нянюшка за ребенком, едешь со всеми удобствами и никаких контролеров не знаешь.
Подобный способ переездов тогда практиковали многие, содержание у кондукторов было мизерное, потому они с радостью принимали безбилетных пассажиров. Для подстраховки обычно подкупали и контролеров. Если же это не удавалось, то в поезде у кондуктора были свои шпионы, которые сообщали о передвижениях проверяющих господ. В случае опасности пассажира прятали на промежуточной станции или даже покупали для него билет, который он и предъявлял при ревизии. Одна беда была — тайные контролеры. Сидит себе такой ничем не примечательный пассажир и вдруг поднимается и предъявляет кондуктору документы — контролер.