Неизвестные лики войны
Шрифт:
Ещё одна неприятная статистика: всего за 1914–1917 годы противник «потерял в России 187 самолётов. Потери русской авиации — более 6500 самолётов» (Цифра вызывает сомнение. Вряд ли Россия имела такое количество самолётов. (Франция, основной поставщик самолётов в Россию, имела к концу войны около 3300 самолётов.) (Примеч. ред.)(в основном от аварий и огня собственных войск). Это значит, что кроме уничтоженных самолётов были затрачены тысячи своих же выстрелов, которыми они были сбиты.
Если на одного убитого солдата во Второй мировой войне
Конечно, 500 рублей гораздо меньше, чем подготовка, содержание и снаряжение убитого врага. И уж конечно несопоставимы с ценой человеческой жизни.
Но ведь и патрон стоит далеко не копейку!
«По данным американского эксперта по вооружениям Д. Пайка, первый день бомбёжек (Югославии) стоил США 100 млн. долларов, а каждый последующий — до 30 млн. Пуск одной „крылатой“ ракеты обходится в 1 млн. долларов, всего же выпущено уже 400 „томагавков“. (…)
Час полёта „невидимки“ B-2 стоит 15 000 долларов, а рейс с авиабазы Миссури (США) в Сербию и обратно тянет на полмиллиона долларов. Если же хоть один из „невидимок“ будет сбит, то с баланса Пентагона будет списано 2 млрд. (!) долларов. А в зоне конфликта ежедневно присутствует 350–400 самолётов.
В 1991 году во время операции „Буря в пустыне“ за месяц с небольшим был израсходован 61 млрд. долларов».
Вторая кампания в Ираке обходилась американским налогоплательщикам в 125 000 долларов в… минуту!
А чаще всего на войне ценность объекта определяется не его себестоимостью, а тем значением, которое он имеет в ходе боевых действий. И тогда в маленький катер-разведчик, в обветшалую колокольню с засевшим на ней артиллерийским корректировщиком, в утлый мостик через водную преграду без счёта летят «золотые» снаряды. Невзирая на потери, одна за другой производятся атаки. При невозможности эвакуировать склады, они поджигаются, чтобы не достаться врагу, и в них горят имущество, боеприпасы, продовольствие на многие миллионы. Орудие со сломанной осью безжалостно сбрасывается в обочину, а вставший танк подрывается своим экипажем, если он мешает продвижению колонны. За задержку отвечают виновные. Отвечают собственными жизнями.
Ветеран М. Алексеев вспоминал: «Со своей частью в тот день я пробивался в столицу Венгрии. Машин — видимо-невидимо. И вдруг пробка, огромная, многокилометровая. Откуда? Кто виноват? На своём вездеходе к её началу пробился Малиновский. Оказалось, что какой-то лейтенантик, спеша к Победе, решил обогнать колонну, но машина неожиданно развернулась и встала поперёк. Родион Яковлевич (Малиновский) только спросил: „Женат?“ — „Женат“. — „Дети есть?“ — „Дочка“. — „Ничего, советская власть вырастит“. И застрелил лейтенанта на моих глазах».
Окончательный итог под всеми расчётами подводит исход войны.
И в мирное время военный бюджет является одной из самых секретных статей расхода, несмотря на всю открытость правительств перед налогоплательщиками.
Так, например, в российских средствах массовой информации сообщалось о том, что на оборону России в 2002 году было выделено $ 8,3 млрд. А по данным Международного института стратегических исследований в Стокгольме эта сумма оценивалась в $ 48,4 млрд.
И никаких комментариев.
Война всегда была необычайно разорительным занятием. Львиная доля расходов уходила на вооружение и снаряжение солдата. Даже в те времена, когда вопрос стоял «о последнем талере как о решающем факторе победы», солдатская амуниция оставалась весьма дорогостоящей. Солдат должен был выглядеть, «как картинка, как орёл». Его внешний вид соответствовал последней моде, по нему судили о мощи и богатстве государства. Да и сомнительно, что найдётся много желающих завербоваться на службу, если вместо нарядного мундира, расшитого золотом и серебром, их будут обряжать в дешёвый, невзрачный кафтан, подпоясанный кушаком.
Ведь это профессиональная армия, а не народное ополчение.
«К 1756 г. пук отдельных перьев был заменён султаном из многих, связанных между собой перьев меньшего размера, прикреплённых к обшитой сафьяном железной „пяте“ — каркасу. У офицеров плюмаж состоял из 42 белых перьев, у сержантов и каптенармусов — из 15 белых и 15 красных, у капралов — из 12 белых и 12 красных; рядовые, „флейтщики“ и барабанщики имели 22 красных и 3 белых пера. Герб на налобнике и задняя бляха — медные позолоченные у нижних чинов и серебряные позолоченные у офицеров; у последних с 1756 г. тулья обтягивалась красным бархатом. Края налобника и тулью расшивали золотом; богатство расшивки определялось чином владельца. Стоимость шапки (срок ношения определялся в 10 лет) вместе с султаном (за 10 лет сменялось 4) в 1756 г. составляла 80 руб. 51 коп. у офицеров, 60 руб. 82 коп. у сержантов, 52 руб. 15 коп. у капралов и 51 руб. 53 коп. у рядовых (к примеру, содержание рядового за 10 лет обходилось в те же 50 руб.)».
Совсем неудивительно, что при таких ценах после боя с убитых порой стаскивали сапоги, шапки, портупеи и, отчистив их от грязи, копоти и крови, раздавали новобранцам.
Когда я служил в учебной мотострелковой роте, готовившей для войск наводчиков-операторов БМП, нас, курсантов, допустили до боевых стрельб ПТУРСами. Каждый ПТУРС тогда стоил, как нам сообщили, около 3000 рублей — цена автомобиля «Запорожец». В роте было четыре взвода. 120 человек. Все выстрелили по разу. Все промахнулись.
120 «Запорожцев»…
Но ещё больше меня поразило другое.
Каждые три снаряда («выстрела») для пушки «Гром», установленной на БМП-1, были упакованы в отдельный ящик. Каждый ящик из высокосортной древесины. Сосновые доски, без трещин и сучков, плотно пригнаны друг к другу. Внутри — аккуратно выпиленные ячейки лотков. Плотная пергаментная бумага. Толстый слой смазки. Снаружи ящик выкрашен зелёной масляной краской. Снабжён металлическими замками. Медная проволока в них опечатана свинцовыми пломбами.