Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
Шрифт:
Алексей Петрович захлопнул тяжелый том и задумался. Пожалуй, все ясно. Конечно, данные в этой энциклопедии не сколько устарели, но по всему видно, что предстоящая экспедиция отправляется не на готовенькое. В энциклопедии сказано, что высадиться на Венеру не удалось. Сам Краюхин делал попытку, а также Воронин, вероятно, тот самый, о котором говорили в буфете межпланетников. Впрочем… Алексей.
Петрович открыл титульный лист. Ну конечно! Подписано к печати в 1970 году. За полтора десятка лет, несомненно, сделано многое.
Рукописная правка поверх последних строк: „Подписано к печати пятнадцать лет назад. За это время, несомненно,
Черновик и окончательная версия „Страны багровых туч“ представляются мне некими параллельными мирами. В том мире, где действуют Быков и Юрковский, экспедиция была в 1991 году, и Дауге там выжил. А в том, где действуют Громыко и Бирский, полет на Венеру состоялся в 1985 году, и двойник Дауге — Вальцев — там погибает от ядерного взрыва.
Как пишет Б. Стругацкий в своих „Комментариях“: „Планы составляли вместе, но главы и части писали порознь, каждый сам по себе. В результате: АН закончил черновик первой части — БН завяз еще в первой главе; АН вовсю пишет вторую часть — БН кое-как закончил первую главу первой части, и она, разумеется, ни в какие ворота не лезет в сравнении с уже сделанным — там другие герои, другие события, и сама стилистика другая…“
В одиннадцатом томе „сталкеровского“ собрания сочинений Стругацких опубликована эта, самая первая, глава, написанная младшим братом, „Звездолет „Астра-12““. Первоначальная фамилия Дауге здесь еще пробуется на вкус: в рукописи иногда „Вальшин“, иногда „Вяльцев“, а позже — „Вальцев“.
В архиве сохранились еще пять страниц из этого же варианта БНС.
Экипаж „Хиуса“
Алексей вернулся поздно вечером, усталый и злой. В комнате шторы были опущены, на кровати лежал Вальцев и курил, уставившись в потолок. На полу около его кровати стояла грязная тарелка с окурками, окурки были разбросаны по полу, и дым стоял такой, что Алексей только носом покрутил — ну и ну!
— Ты, что — зубы болят? — спросил он, с кряхтеньем опус каясь на свою кровать и принимаясь за сапоги.
— Болят, — равнодушно согласился Вальцев, не поворачивая головы. Он был небрит, всклокочен и лежал на кровати прямо в ботинках и в пиджаке. Алексей посмотрел на него с удивлением и сочувствием и стал раздеваться.
— Давно болят? — спросил он, надевая пижаму.
— Да, брат… очень давно, — сказал Вальцев с какой-то странной интонацией в голосе.
— Ты бы к врачу пошел, чудак…
— Не поможет, — со вздохом сказал Вальцев, подымаясь, — это, Алеха, такой зуб, что никакой врач не поможет…
Он помолчал, сидя неподвижно, сгорбившись и уперевшись руками в расставленные колени, потом наклонился и начал подбирать окурки и укладывать их в тарелку.
— Ты знаешь, сегодня… приехали наши ребята, — проговорил он, ставя тарелку на стол, — пилоты и геологи… Сашка Бирский, Гришка Ершов… кто там еще?..
— Знаю, — перебил Алексей со вздохом, — я уж познакомился… — …и этот… Цицин Андрей — геолог, мы с ним пол-Тибета прошли… Что, познакомился уже? Когда это ты успел? — удивился Вальцев, вытаскивая из портсигара папиросу.
Алексей рассказал о битве за колючей изгородью. Вальцев с отвращением курил, неохотно улыбался, — Повезло тебе, — сказал он и снова повалился, задрал ноги на спинку, — если б не Сашка —
Алексей взял полотенце и пошел мыться.
— Левка, открыть форточку надо… — начал он, входя в номер, но Вальцева уже не было. Алексей поднял штору, открыл окно, подивился еще раз густоте табачного дыма и стал прибирать на столе. Засунул в тумбочку толстый том „Электроники“ и пачку каких-то технических журналов с унылыми обложками, повесил на гвоздь вальцевский шлем, вытряхнул мусор из карандашницы, собрал в тарелку окурки, аккуратно разложенные по краям стола и, проклиная Вальцева, который на днях расколол пепельницу, объясняя преимущества атомного топлива перед химическим, пошел и помыл тарелку. На столе оставалась еще куча исписанных листков — Вальцев писал статью.
Алексей начал собирать их и вдруг увидел свое имя. „…И это не твое дело. Алексей — замечательный человек, не тебе его судить, и если б ты только знал, как мне надоели все эти твои…“
Алексей побагровел, поспешно отбросил листки и сел на кровать. Фу ты, черт, как неудобно получилось… Тонкий женский почерк, это, наверное, от Маши… Черт дернул лезть в эти листки… Алексей расстроено закурил и, стараясь не глядеть в сторону стола, принялся подметать пол. Неприятная это штука — личная жизнь. Ну, кажется, все уже хорошо: замечательный парень, прекрасный работник, любят его все — славный, веселый, жизнерадостный, известный ученый, и — приходит женщина… Он ее, видно, здорово любит… Несмотря ни на что…
Но и красива же! Алексей вспомнил изящный профиль женщины в черном платье на фотографии. Гордая красота!
Вошел хмурый Вальцев, посмотрел на Алексея.
— Лопать будешь?
Подошел к столу, резким движением собрал бумаги, запихнул в ящик. Несколько листков упало на пол. Он подобрал их, бегло просмотрел, бросил на стол.
— Пойдем к Ершову — там собираются сегодня все наши, — выпьем. Завтра выходной — отоспимся.
— Денег нет, — нерешительно сказал Алексей.
— Не говори ерунды, — разозлился Вальцев.
— Да нет… Понимаешь, неудобно вроде…
— Чтот-т-ты… Пошли. Пошли, не искушай…
— Да ну, незнакомые люди, что я там буду… — отбивался Алексей.
— Не искушай, говорю!.. — Вальцев поволок его к двери, поддал коленом. — Денег у него нет!.. Ступай, ступай ножками, а то вот придам начальную скорость — до Москвы не остановишься!
Они пошли вдоль длинного коридора. Гостиница-общежитие при Большом Северном ракетодроме начинала субботний вечер. Из-за стеклянной двери красного уголка доносился стук и лихие возгласы — там играли в пинг-понг. Прошел навстречу Зорин в полосатой пижаме, держа за ручку мальчугана в панаме, волочившего на веревке толстого белого кота. Кот сопротивлялся с молчаливым остервенением. У дверей пятого номера курил унылый молодой человек с пепельницей в руках. Ему не разрешали курить в комнате. Выскочили из-за поворота две хорошенькие нарядные девушки, наткнулись на Алексея, прыснули, застучали высокими каблуками вниз по лестнице в общий зал, откуда доносились звуки, напоминающие пластинку с массовой сценой из „Князя Игоря“, пущенную наоборот. Группа плечистых парней радостно хохотала вокруг очкастого с пышной шевелюрой: пышная шевелюра рассказывала анекдоты о пассажире, ехавшем на верхней полке. Из раскрытых дверей какого-то номера плыл табачный дым и звали Витю. Потом хор грянул популярную мелодию „Взвейтесь соколы орлами…“.