Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник)
Шрифт:
28.9
В 8 утра, когда я еще лежал в постели, раздался телефонный звонок. Низкий женский голос произнес:
– Здравствуйте, Геннадий Иванович! Не узнаете? Это одна ваша знакомая девушка из Выборга… Я опоздала на утренний поезд и решила вам позвонить.
Мы встретились с ней у Финляндского вокзала. Она оказалась блондинкой. Еще больше похудела – запястья стали совсем тонкими, почти прозрачными.
Стояли на набережной. Ветер шевелил
– Тут холодно, я замерзла!
Сели на скамейку в сквере. Она открыла сумочку, вынула пачку сигарет, закурила.
– Ваши фотографии всем нравятся. Я приносила их в редакцию, – она работает теперь в редакции газеты. – Сказали, что вам надо работать фотокорреспондентом. Правда, у меня их уже растащили – почти ничего не осталось. А я выхожу замуж.
– Кто же этот счастливчик?
– Так, никто. Простой инженер. Но я, впрочем, не совсем еще решила.
– Когда решите, пригласите на свадьбу?
– Да, конечно. Я провела отпуск в Молдавии. Ела фрукты, загорала. У меня был хороший загар, я была красивая, когда приехала. Сейчас уже не то.
И впрямь, цвет лица у нее был тусклый, сероватый. Такой всегда бывает, когда сходит загар.
– А не рано ли вам, Сюзи, замуж?
– Я тоже думаю – не рано ли? Мне ведь в этом году исполнится только двадцать три! Но все говорят, что пора.
– Почему вы не позвонили вчера?
– Да так, почему-то не хотелось.
– Что же вы делали вечером?
– В ресторане была. Мы ходили в «Кавказский».
– Отчего же ваши ухажеры не водят вас в театры? Все в рестораны и в рестораны. Вы же любите театр!
– Такие вот ухажеры попадаются.
– А вы заведите других!
Сюзи улыбается своей роскошной улыбкой, обнажая ровные белые зубы.
– Долго вы были в Волгограде?
– Месяца полтора. Волгоград мне не понравился. Скучно там, хуже, чем в Выборге. Мне Киев понравился. Я пробыла в нем один день, когда возвращалась из Молдавии. Красивый город. Но Ленинград все равно лучше!
– Вот видите! Вы так любите Ленинград – и не хотите учиться! Получайте аттестат и поступайте на отделение журналистики. У вас же есть производственный стаж, вы же в редакции работаете! Станете журналисткой, будете ездить за границу, будете носить моднейшие платья и кататься в шикарных машинах!
Сюзи опять улыбается во весь рот.
– Я хочу пива! – говорит она.
Заходим в ресторан вокзала. Она снимает свой коричневый плащик и кладет его на стул рядом с собой. На ней светло-серая шерстяная кофточка с темно-серым стоячим воротничком. Стало еще заметнее, как она похудела: плечи еще больше заострились, бедра стали у2же.
Пиво она пьет с удовольствием, держа бокал двумя руками, как это делают дети.
Выходим на перрон. Она идет впереди, и я любуюсь ее походкой. О, эта походка Сюзи! В ней презрение ко всему миру! В ней вызов всему человечеству!
Прощаемся на площадке электрички.
– Напишите мне! – говорит она.
– Да, обязательно напишу! – отвечаю я и целую ее изможденную ладонь.
4.10
Перечитываю Достоевского.
Гениально, до безнадежности. Просто руки опускаются.
7.10
Сон. Лазаю по каким-то горам вроде крымских. Потом срываюсь с обрыва и падаю в бездну. Земля далеко внизу, и падать мне долго. Я лечу и думаю: «Теперь уже ничего не поделаешь, теперь действительно все кончено, и ничто от меня уже не зависит».
Под окном идут детсадовские ребятишки. Я их не вижу, но слышу. Какофония детских голосов. Некоторые голоса на миг вырываются из общего шума и после снова ныряют в него. Все перекрывает голос воспитательницы:
– Не растягивайтесь! Идите плотнее!
Гомон стихает. Дети прошли.
Подхожу к окну. Дождь кончился. В лужах плавают желтые листья. Серое небо светлеет, и становятся заметными отдельные облака. Но ненадолго. Снова все оттенки растворяются в сером. Серое побеждает, оно знает, что пришло его время. Октябрь.
7.10
Я не тщеславен, но самолюбив. Самому-то мне почести не нужны вовсе, а перед людьми как-то стыдно: Вот, думают, какой он неудачник! Все что-то делает, и никакого толку!
Кабы я знал, что люди на меня внимания не обращают, жил бы я тихо и счастливо.
В гастрономе случился скандал. Одна женщина сказала кассирше:
– Не перепутайте, пожалуйста – двести колбасы, триста сыра, кило говядины и кило слив.
Это «не перепутайте» кассиршу ужасно задело. Она закричала:
– Не учите меня! Без вас знаю, как работать! Ишь нашлась, еще нотации читает!
Женщина сказала что-то в свое оправдание, после чего кассирша совсем озверела. Стекла звенели от ее крика.
Очередь притихла.
В конце ее, в самом хвосте, стоял индус в синей чалме. В его глазах удивление сменялось страхом, а страх – удивлением. Он, видимо, ничего не понимал.
Толстый сборник Мартынова «Первородство». Хорошие стихи пишет Мартынов.
Фидель Кастро официально объявил о переименовании своей партии в коммунистическую.
«Наша партия будет воспитывать массы! Поймите это хорошо: наша партия! Никакая другая партия, а именно наша!»
9.10