Неизвестный фактор (Романы)

Нортон Андрэ

Приближается ночь. Этого ли ждет наблюдатель, поэтому он бездействует? Это хищник, охотящийся по ночам? Дискан посмотрел на груду топлива. Он почти не спал прошлой ночью и не уверен, что сможет долго не засыпать. А если костер погаснет, холод может быть так же опасен, как наблюдатель. Солнце уже ушло из долины ручья, и темные пятна теней все ближе подползали к оазису огня и тепла.

Движение! Дискан крепче ухватился за дубину. Он, несомненно, видел, как от одного камня к другому передвинулась какая-то тень. Животное? Если так, сможет ли он...

Впервые вспомнил он о том, как использовал варча. Может ли он так же обойтись с неизвестным животным? Но о повадках варчей он кое-что знал. А на Найборге у него случались неудачи, когда он пытался справиться с хищниками, незнакомыми человеку.

Но... Дискан не может создать мысленный образ промелькнувшей тени. Для мысли не хватает информации. Он видел стервятников в чешуйках, красных летунов и мертвое животное, которое дало ему пищу. Он по очереди сосредоточивался на мысленном образе каждого — и ничего не встречал. Эта тень — не соответствует ни одному из них.

За пределами ощущений Дискана что-то шевельнулось усилилась сосредоточенность. Тень изменила положение, из-за волнения мышцы напряглись. Вступило в действие чувство, для которого у человека нет названия. Тень ждала, вначале почти восторженно, потом нетерпеливо, а потом с умирающей надеждой, сменившейся покорностью. Двинулась голова, раскрылись и закрылись челюсти. Итак, другой способ — гораздо более медленный способ контакта. Стройное тело скользнуло меж камней, волоча за собой что-то.

Дискан сидел неподвижно. Тень становилась все более материальной. Темное пятно отделилось от скалы, приблизилось к нему своеобразными подскоками — вверх-вниз. Даже в сгустившихся сумерках Дискан разглядел голову существа — голова была неправильной формы. Потом он увидел, что существо тащит за собой тело другого животного, это тело рывками дергается при неровностях почвы.

На самом краю освещенного костром пространства ноша была оставлена, а принесший ее тонким мохнатым столбиком замер неподалеку. На голове, размерами не больше поддерживающей ее шеи, красные пятна, яркие, словно драгоценные камни на ваанчардском воротнике. Существо довольно крупное: стоя на задних лапах, оно достигает носа стоящего Дискана. И во всем облике этого существа чувствуется не только сила, но и уверенность.

Шерсть, густая и сверкающая, покрывает все тело, она темная, только искрится в свете костра. Передние лапы, теперь прижатые к чуть более светлой груди, вооружены крепкими длинными когтями.

Дискан не шевелился, не решался. Клыки, высовывающиеся из-под верхней губы, представляют собой угрозу, и он понимал это. Но в самом животном ничто не свидетельствовало о том, что оно собирается напасть. Может, это хозяин территории, настолько уверенный в своем превосходстве, что не рассматривает пришельца как врага? Многие существа отличаются большим любопытством. Охотники на Найборге привязывали к ветками яркие полоски ткани, что выманивать фесилов и убивать их: иначе эти быстроногие животные не подпускали к себе охотника на расстояние выстрела.

Его запах, костер, его след — все это могло привлечь внимание существа, которое сейчас смотрит на него с холодным оценивающим видом. И если он не будет делать угрожающих движений, оно может уйти, удовлетворив свое любопытство. Но животное с легким подергиванием уселось поудобнее, будто собиралось продолжить наблюдения. Дискан мало что знал о животных: только то, что усвоил, сам наблюдая за ними. Но по мере того как первоначальное удивление проходило, а пришелец не уходил, любопытство самого Дискана становилось все сильней.

Оно пришло на четырех ногах, и Дискан считал, что такова нормальная форма его передвижения. Но оно легко сидит в вертикальной позе. И как-то необычно держит передние лапы.

Костер нуждается во внимании, но можно ли ему пошевелиться? Любое его движение может встревожить гостя, стать причиной нападения испуганного животного. Или оно может убежать, а Дискан неожиданно обнаружил, что и этого он не хочет, — по крайней мере пока не узнает больше.

Надеясь, что он сможет двигаться аккуратно, Дискан протянул руку. Но старое проклятие заставило его неверно оценить расстояние и опрокинуть груду веток. Судорожно схватив дубину, он ждал.

Но гость не пошевелился. Узкая извилистая голова по-прежнему высоко поднята, красные глаза продолжают рассматривать человека. Он схватил несколько веток и бросил их в костер. Взметнулось пламя, закрыв от него посетителя. Когда он снова смог его увидеть, животное отошло на некоторое расстояние и село в прежней позе. Но тело, которое оно с собой притащило, осталось на месте.

Дискан посмотрел на него, потом на гостя.

— Ты забыл свой ужин... — Его слова прозвучали слишком резко, неровно, но, к своему изумлению, он получил ответ.

Как описать звук, который послышался из-за рядов острых зубов, — не шипение и не рычание. Мягкий звук; Дискан решил, что это может быть предупреждением. Он снова насторожился, ожидая каких-то агрессивных действий. И тут в голове у него возникла неожиданная мысль: животное ведет себя так, словно ждет от него определенного ответа!

Какого ответа? Произнесло ли оно формальное предостережение, которое понимают другие животные его вида, что-то вроде вызова «убирайся с моей территории, или будешь отвечать за последствия»? Теперь его невежество становилось опасно. Какой разум смотрит на него через эти глаза, оценивая увиденное? Люди давно установили, что разум и гуманоидная внешность далеко не всегда взаимосвязаны. Существуют гуманоидные животные и негуманоидные «люди». Что же сейчас перед ним?

Обучение Дискана ограничивалось тем, что он получил в правительственном приюте. Негодование на безличную власть, а также страх настраивали его против учения, и его списали как бесполезный материал. Он сопротивлялся тренировке мысли, как боролся со всей этой системой, в которую никак не вписывался. То, что он изучил, пришло позднее — из собственных наблюдений, из услышанных обрывочных сведений, — когда он понял, что вместе с плохим выбросил и хорошее. И теперь ему почти не на чем основывать свои выводы, и у него нет никакой уверенности в этих выводах.